Все это подтверждало мысль, что технологии хорошо справляются с задачами, выходящими за рамки человеческих возможностей (например, летают на больших высотах и скоростях и обрабатывают огромные объемы данных), но не очень успешны в чрезвычайно сложных и ответственных действиях, которые мы выполняем подсознательно (например, ходим, берем предметы и открываем двери)
[10].
Этап «вождения транспортного средства» оказался гораздо менее проблематичным, чем последующий «выход» из автомобиля – совершенно понятная на первый взгляд задача. По словам комментатора, выход давался роботам настолько тяжело, что многие команды-участницы решили пропустить этот этап и пойти дальше, пожертвовав баллами ради экономии времени и денег. Довольно забавно было наблюдать за тем, как робот подается головой вперед, пытаясь вылезти из внедорожника без дверей – оплошность могла стать серьезным ударом по кошельку их хозяев. Роботы, дошедшие до финала, стоили от нескольких сотен тысяч до нескольких миллионов долларов, и их починка была крайне дорогостоящей и трудоемкой.
Я наблюдал за тем, как творения человеческой изобретательности и военно-промышленной мощи терпят поражение за поражением, пытаясь выполнить крайне простые для человека задачи. В голову закралась мысль, что я смотрю ситком – может, бессознательно мы хотим позволить роботам развиваться другим путем, а не улучшить их до уровня человека? Есть некий гуманизм и что-то глубоко человеческое в отношениях между падающим индивидом и индивидом, наблюдающим за падением. Это смех, жестокий и одновременно сочувственный. Эти роботы буквально бесчеловечны, и все же я реагирую на их спотыкания и опрокидывания так же, как и на неудачи собрата-человека. Не думаю, что я бы смеялся над тостером, вываливающимся из внедорожника, или над полуавтоматической винтовкой, стоявшей на рукоятке и неожиданно упавшей. Человекообразная форма этих машин заставляет нас отождествлять себя с ними, и их падение кажется нам ужасно смешным.
Я подумал о фразе из книги Анри Бергсона «Смех. Очерк о значимости комичного» (Le Rire. Essai sur la signification du comique), отпечатавшейся у меня в памяти – возможно, из-за того, что я никогда ее не понимал: «Позы, жесты и движения человеческого тела смешны постольку, поскольку оно производит впечатление обычного механизма». Другими словами, я обнаружил, что неудачи роботов были смешными не только потому, что в своих действиях и ошибках они напоминали людей, но и потому, что они изображали тот будущий мир, в котором люди были машинами.
Не все считают этих падающих лицом вниз роботов забавными. Я увидел одну из управляющих, женщину лет двадцати в синей униформе, которая встречала коллег на ступеньках словами: «Видели того упавшего робота? Так грустно было на это смотреть». Ее коллегу это тоже огорчило, она вздохнула: «Было ужасно».
На большом экране робот совершил безупречный выход из внедорожника и начал приближаться к двери.
– А теперь на желтой дорожке – исполнение выхода роботом Момаро, – произнес комментатор. – Фантастический выход.
В полдень роботы прервались на обеденный перерыв. Взрыв восторженных аплодисментов, мощная барабанная дробь и басы песни My Hero рок-группы Foo Fighters грохотали из акустической системы. На большом экране крутили повторы наиболее ярких моментов соревнования: выход из внедорожника, нажатие на ручку и открывание двери.
Я заметил над ипподромом темный силуэт. Объект парил высоко и одиноко, словно хищная птица в мерцающей жаре полудня. Это был небольшой беспилотник – еще одно напоминание об истории инноваций DARPA в сфере беспилотного боя, обширный проект панорамного наблюдения за предполагаемыми террористами в целях нанесения точечных ударов. Пока я наблюдал за сверкающим на солнце бесшумным устройством, поднявшимся на фоне холмов Сан Хосе, я осознал всю странность события, предназначенного якобы для того, чтобы убедить общественность в мирных намерениях DARPA и ускорить развитие технологий, которые обучатся убийству в положенное время на полигоне неподалеку от этой ярмарочной площади, отеля Шератон и конференц-центра.
Я огляделся и увидел людей – семьи с маленькими детьми, молодых программистов, морских пехотинцев в форме, будто являющихся человеческими деталями правительственного механизма, упоминаемого Гоббсом как «тот великий Левиафан, который называется Республикой, или Государством, и который является лишь искусственным человеком»
[11]. Я смотрел вниз с трибуны в сторону тележек с бургерами и хот-догами, и внезапно меня охватило мрачное представление технологии как инструмента человеческой порочности на службе власти, денег и войны.
На ярмарке в зоне технологической выставки царило взаимопонимание: все соглашались, что будущее – за роботами. Лучше всего происходящее можно описать словами «информационно-пропагандистская деятельность» или «вовлеченность». Прогуливаясь под огромным баннером DARPA «Спасибо за поддержку!», я попал в туннель, в котором размещалась выставка «DARPA сквозь десятилетия». Здесь были представлены основные достижения последних лет – материалы о запуске беспилотных бомбардировщиков X-45A в 2003 году, первые прототипы беспилотных летательных аппаратов «Хищник» (Predator) и «Жнец» (Reaper), ответственных за гибель сотен пакистанских гражданских лиц и детей, и чудовищная бронированная роботизированная разведывательная машина, с завидной откровенностью названная «Сокрушитель» (Crusher).
Потом я увидел черного четвероногого робота в стеклянной витрине – кошмарную постановку Дэмьена Хёрста. Представленный образец – существо, известное как «Кинетический гепард» и разработанное при финансировании DARPA инженерной компанией Boston Dynamics, лабораторией промышленной робототехники, которая была приобретена Google в 2013 году. Этот робот был способен развивать скорость до 28,3 мили в час, быстрее любого человека. Я видел его в действии на YouTube, который также является дочерней компанией Google, и это было крайне захватывающее и отвратительное зрелище: страшное чудовище, дождавшись момента, скакало галопом как результат окончательного слияния корпоративной и государственной властей в пламени технологии.
Я пошел дальше и увидел высокого молодого человека болезненного вида в солнцезащитных очках, черной фетровой шляпе и черном костюме с лиловой шелковой рубашкой. На его плече сидела игрушечная обезьянка, а руками в черных кожаных перчатках он держал небольшое устройство, с помощью которого управлял роботом-пауком размером с бультерьера. Рядом с ним стоял еще один мужчина с бейджиком DARPA, который, видимо, был отцом лучезарного малыша, бегающего неподалеку за механическим пауком.
