— Последнее время в Марсуэне у меня были тягостные дни. Вы же понимаете: я была в трауре. И вернуться туда прямо сейчас… Снова к этим воспоминаниям… Я… я не уверена, что смогу, прямо сейчас, мсье Фрессон.
— Разумеется! Простите, я не подумал! — он принялся извиняться за свою оплошность.
А у Летиции мысли вихрем проносились в голове. Всё вышло хуже, чем она могла предположить. Ей казалось, мсье Жильбер достаточно разумный человек, но эта идея с побегом…
А ведь она соврала ему о своих чувствах, и теперь он уверен в том, что она в него влюблена. И где-то там бродит обезумевший Филипп, и ей нужно срочно что-то решать… Кажется, ставка на мсье Фрессона оказалась абсолютно проигрышной.
Как всё запуталось! Да что же ей теперь делать?! Бросить мсье Жильбера с его чувствами и сказать «да» Филиппу Бернару?
От этой мысли ей сделалось тошно, но, кажется, это был единственный выход.
— Я вижу, что расстроил вас. Но я заглажу свою вину, — мсье Жильбер протянул ей руку, — вы потанцуете со мной?
— Разумеется, — натянуто улыбнулась она в ответ.
Аннет, конечно, взбесится не на шутку, но… В данных обстоятельствах уже не имело значения, что сделает Аннет. Летиция откажет мсье Фрессону. Она не хочет вырывать его из семьи и лишать состояния. Кажется, это вполне весомая причина для отказа.
***
— Всё будет нормально, — Рене похлопал Эдгара по плечу, — они вполне милые люди.
— Ты можешь меня не успокаивать, — ответил Эдгар с усмешкой, — переживать стоит за дядю Шарля. Ему срочно нужно выпить, а я запретил. Надеюсь, он никого не убьёт.
Дядя Шарль и правда нервничал. Он мерял шагами длинный балкон в ожидании появления заклятых врагов и то и дело поправлял галстук. И глядя на его красное лицо и вздутые на висках вены можно было подумать, что этот галстук его душит. Марсель и Грегуар топтались рядом, не зная куда деть руки, не занятые стаканами с бурбоном. Оба кузена выглядели мрачными и злыми, поскольку тоже обещали не пить ни капли до начала примирения, и эта вынужденная трезвость их угнетала.
Мадам Селин Бернар была очень любезна, организовав на балконе уютный стол. Их уже ждали бутылки игристого вина и лёгкие закуски, и Эдгар рассчитывал, что расшаркивание с Бернарами займёт минут пятнадцать, не больше.
Наконец, Бернары появились, и Рене, как заправский арбитр, принялся представлять друг другу заклятых врагов.
— Готье Бернар и Аллен Бернар…
— Эдгар Дюран…
— Филипп Бернар…
Их взгляды сошлись в приветствии, как два клинка перед дуэлью. Они узнали друг друга. И Эдгар едва остановил себя, чтобы не спросить о Летиции.
Кто она? Кто она ему — этому лощёному франту? Жена? Невеста?
Что-то кольнуло в сердце и, пожимая руку Филиппу, он не удержался и произнёс:
— Так значит, вы — Бернар?
— А вы, выходит, Дюран? Что же, неудивительно, что вы мне сразу не понравились, — криво усмехнулся Филипп, разглядывая его с прищуром, словно выбирая точку удара.
— Выходит, что это было взаимно, — ответил Эдгар, не отводя глаз.
— Думаю, у нас ещё будет возможность… обсудить наши симпатии, — в голосе Филиппа послышалась угроза.
— Учитывая цель, с которой мы здесь собрались — это не последняя наша встреча, — ответил Эдгар, крепко сжимая ладонь недруга.
— Очень на это рассчитываю, — Филипп ответил таким же крепким рукопожатием и отошёл.
А Эдгар обернулся, вглядываясь в сумрачную глубину галереи, внимательно рассматривая лестницу и эспланаду.
Она здесь. Она должна быть здесь.
Они говорили с Готье о делах, о ценах на сахар и предстоящем лете, а остальные вокруг молчали. Дядя Шарль и кузены стояли напряжённые и мрачные, искоса разглядывая Филиппа, и он отвечал им такими же косыми взглядами, и видя, что ситуация накаляется, Рене прошептал на ухо Эдгару:
— Зря мы отправили женщин развлекаться. Мне кажется, что пара милых улыбок скрасили бы эти поминки. Они того и гляди вцепятся друг другу в горло. Нужно срочно это исправить.
Он послал слугу позвать Полин и Флёр и предложил Бернарам пригласить сюда и своих дам. Всё-таки они соседи, почему бы не познакомиться поближе?
И пока слуги разыскивали прекрасную половину обеих семей, Рене, чтобы как-то разрядить обстановку, поднял бокал и произнёс тост точь-в-точь как за новобрачных. Непонятно было только, кто играл здесь роль жениха, а кто невесты.
Звякнул хрусталь, все выпили до дна.
— Кстати, у меня есть для вас подарок в честь сегодняшнего события, — Готье забрал у слуги коробку и протянул её Эдгару, — я слышал, что ваш отец… ваш покойный отец, был ценителем хороших напитков. А это один из лучших бурбонов, которые мне приходилось пробовать.
— Благодарю. Я, к сожалению, сегодня без подарка, но у нас в «Жемчужине» найдётся несколько бутылок отличного рома, выдержанного в бочках из-под хереса. Его сделал мой отец, а как вы сказали, он был ценителем хороших напитков, — ответил Эдгар, открывая коробку и доставая бутылку. — Как вернусь на плантацию, сразу же отправлю их вам.
— А вот и наши дамы! — воскликнул Рене.
К ним подошли Флёр, мадам Селин Бернар и мадмуазель Аннет. Полин Обьер осталась в беседке с пожилыми дамами. Ей что-то нездоровилось сегодня, и судя по довольному лицу Рене и его заботе, было понятно, что причина её нездоровья кроется в скором прибавлении в семействе.
— Позвольте, я вас представлю, — произнёс с улыбкой Рене, — мадам Бернар, мадмуазель Аннет…
Эдгар поцеловал дамам руки, сделал шаг назад, чтобы пропустить их столу, обернулся, и сердце дрогнуло, а потом забилось тревожно и рвано.
Она стояла поодаль, не смея приблизиться, и смотрела на него. Испуганная, словно птичка, готовая тут же сорваться с места — вспорхнуть и улететь.
И Эдгара захлестнули странные чувства: досада, радость, злость и какая-то эйфория. Они смешались в крепкий коктейль и ударили в голову, так, словно он залпом выпил вот эту бутылку бурбона, которую ему только что подарил Готье Бернар.
Летиция…
— Летиция, дорогая, что же ты стоишь? Подойди, познакомься с нашими соседями, — проворковала мадам Селин, выполняя роль заботливой хозяйки, — Летиция — наша племянница, недавно приехала из Марсуэна.
Племянница! Слава небесам! Не жена…
Он смотрел на неё, не отрываясь, видя, как она смутилась и опустила взгляд, подошла и робко подала руку для поцелуя.
И когда его губы коснулись тонкого кружева перчатки, когда он ощутил запах лимонной вербены — её духов, в это мгновенье Эдгар и понял, что влюблён. Безоглядно, страстно и глупо, совсем как мальчишка, который испытывает трепет от одного лишь прикосновения. Влюблён в девушку, о которой не знает вообще ничего. Но безумно хочет узнать…
