Удивительно, но среди огромного разнообразия мышц, которые отвечают за работу гортани, всего лишь одна выполняет разведение голосовых складок в стороны. Все силы организма брошены на то, чтобы не допустить аспирацию — попадание чужеродных веществ в дыхательные пути. Достаточно вывести из строя лишь один нерв, и голосовая складка станет неподвижной и начнет препятствовать дыханию. Именно поэтому при параличе голосовых складок возникает угрожающее жизни состояние — сужение (стеноз) гортани. Если человек не может дышать из-за паралича, опухоли либо попавшего в гортань инородного предмета, проводится экстренная операция — трахеотомия. При этом хирург делает отверстие в трахее на передней поверхности шеи, чтобы обеспечить дыхание.
Телевизионные советы взять любой острый предмет (включая пишущую ручку) и проделать дырку в шее, когда человек задыхается, вызывают у меня просто нервный смех. А некоторые советчики даже умудряются продемонстрировать эту «простую» манипуляцию на манекене или на картинках. Ни в коем случае не делайте этого самостоятельно — это может закончиться плачевно! Экстренная трахеотомия требует не только ювелирной работы врача, это еще и весьма стрессовый момент даже для тех, кто провел не одну сотню таких вмешательств. Ведь у хирурга есть всего лишь несколько минут, чтобы спасти человека. Это только кажется, что трахея располагается сразу под кожей. На самом деле она скрыта под несколькими слоями тканей (жира, мышц, щитовидной железы) и далеко не всегда имеет прямой ход. В лучшем случае можно попасть в эти ткани и застрять в них, в худшем — промахнуться и повредить сонную артерию или яремную вену, которые проходят в опасной близости. К тому же хрящ трахеи может быть настолько плотным, что даже скальпель его сразу не возьмет.
Хорошо, когда трахеотомия плановая и у врача есть время на подготовку: больной заинтубирован (то есть в трахее уже стоит трубка, через которую осуществляется дыхание) и находится в наркозе — можно спокойно искать трахею. Совсем другое дело, когда аспирация случается неожиданно и трахеотомия экстренная.
Помню, еще в начале ординатуры меня отправили на дежурство по городу, когда бригада лор-врачей (как правило, состоящая из одного врача и неопытного, а потому испуганного ординатора) курсирует на машине «Скорой помощи» по московским больницам, в которых нет лор-отделений, и оказывает экстренную помощь. Как правило, такие выезды связаны в большей степени именно с трахеотомиями. Понимая, что каждый врач сталкивается с такими случаями в своей практике, я хотела как можно быстрее освоить эту спасительную операцию. Однажды, отправляясь под звук сирены в очередную больницу на трахеотомию, я буквально засыпала вопросами лор-врача, пытаясь узнать у него секрет успешной операции. Его ответ врезался в мою память на всю жизнь: «Я сделал больше тысячи трахеотомий, но ни одна не похожа на другую. До сих пор эта операция вызывает у меня сильное душевное волнение».
Теперь, после множества проведенных операций, я полностью подтверждаю его слова. Я помню каждую свою экстренную трахеотомию. А одну я не забуду до конца жизни.
Случай из практики
Однажды, как это часто бывает, глубокой ночью меня срочно подняли с постели в больницу: «Скорая» везла молодую женщину на последнем месяце беременности со стенозом гортани. В тот день дежурил молодой врач, он боялся взять на себя такую ответственность. Пока я молнией неслась по московским проспектам, по телефону давала ему указания. Когда я влетела в хирургический корпус, пациентку везли на каталке в экстренную операционную. Не нужно быть специалистом, чтобы узнать этот страшный, характерный для стеноза гортани звук, который раздавался гулким эхом в коридорах больницы. У женщины оказалась доброкачественная, но очень опасная опухоль в гортани — папиллома, которая стремительно развилась во время беременности. Я сразу обратила внимание на шею пациентки. Особенности шеи многое определяют в ходе трахеотомии. Если шея толстая и короткая — жди приключений. Но здесь, увидев хрупкую женщину с изящной шеей, я немного расслабилась — сложности возникнуть не должны. Теперь-то я знаю, насколько обманчивым может быть первое впечатление.
В экстренных случаях, когда человек задыхается, операция выполняется без наркоза, обычно пациент может дышать лишь в положении сидя, и само погружение в наркоз в горизонтальном положении может вызвать полную остановку дыхания. Кроме того, анестезиолог может просто не найти вход в трахею из-за опухоли. Именно поэтому, пока человек хоть с большими усилиями, но дышит, операцию проводят в полном сознании. Главное — успеть сделать отверстие в трахее.
Я отчетливо помню каждое мгновение той операции. Вот я беру скальпель и делаю разрез на шее, затем откладываю его в сторону — теперь он мне понадобится лишь в конце операции, когда я буду разрезать трахею. Беру специальные ножницы и зажим, шаг за шагом разрезаю и развожу в стороны мягкие ткани. Чувствую, как бешено колотится мое сердце. Словно со стороны слышу свой абсолютно спокойный голос, дающий команды ассистенту — молодому лор-врачу и операционной медсестре. В глубине сознания даю команду сама себе: не волновать пациентку, ни в коем случае не показывать, что она находится на грани жизни и смерти. В операционной стоит гробовая тишина, нарушаемая лишь ритмичным свистом, с которым воздух жадно втягивается в суженные дыхательные пути.
Мысленно благодарю анестезиолога — он делает все, чтобы максимально облегчить состояние будущей мамы: дает ей подышать кислородом, вводит успокоительные. Все с нетерпением ждут лишь одного — звука, когда воздух с силой врывается в трахею. Бегут секунды, но его нет. Я продолжаю действовать максимально быстро, рассекаю и развожу ткани, но трахеи все нет — она располагается неожиданно глубоко для такой тонкой шеи. Вот-вот трахея должна показаться, кажется, что еще одно движение инструмента — и я ее увижу. В обычное время, когда пациент «на трубе» — интубирован и в наркозе, — я смело ее прощупываю, но здесь даже малейшее нажатие на трахею могло вызвать полную остановку дыхания. А звук из сипения тем временем переходит в громкий хрип, что служит мне сигналом: пациентка держится из последних сил, у меня остается очень мало времени. И вдруг, в этот драматический момент, когда я, кажется, уже близка к цели, возникает сильное кровотечение. «Зажим!» — мой голос выходит из-под контроля. Наугад захватив зажимом кровоточащие ткани и просушив рану, с облегчением выдыхаю — кровотечение остановлено. И тут происходит то, чего больше всего боится каждый врач, — остановка дыхания.
Дальше все как в замедленном кино: гнетущая тишина в операционной, бросок анестезиолога к операционному столу с выражением отчаяния на лице (как будто он мне может чем-нибудь помочь).
— Скальпель! — требую я, и в этот уже, кажется, невозможный миг я вижу трахею. Зажимаю ее второй рукой и делаю спасительный разрез…
Время словно останавливается, все в страшном напряжении — и вот он, этот долгожданный звук — звук воздуха, который буквально засасывается через отверстие в трахее. Мы опустошены и физически, и психологически и вместе с тем счастливы!
Глава 2. Аденоиды
— Доктор, помогите! У нас аденоиды! Третьей степени! Теперь только операция! — Дверь распахивается настежь, и молодая женщина бросается ко мне, не обращая внимания на то, что в кабинете находится другой пациент. Мне приходится мягко вернуть ее в коридор, надеясь, что ожидание своей очереди остудит ее пыл. И действительно, второй раз она заходит в кабинет в более спокойном состоянии, но глаза выдают ужас перед поставленным ее ребенку диагнозом. И подобный сценарий разворачивается в моем кабинете с завидной регулярностью.
