И атопический дерматит победил примерно тогда же. Для медиков и людей, которые всю жизнь этим мучаются, — сие, звучит, наверное, фантастически. Но это же Блюм. Он всё знает! Точнее, у него на всё свой взгляд есть. Вам, как традиционному врачу, данный взгляд может не нравиться. У вас, быть может, свой есть взгляд на проблему атопического дерматита, в сто раз лучше, умнее и правильнее. Только вот Блюм лечит атопический дерматит, а вы просто бесплатно имеете свою точку зрения. Ну и имейте, ваш с ней секс все равно бесплоден!
А я лучше Блюма послушаю:
— Это многоступенчатая задача. Любые кожные заболевания — сложный комплекс из проблем печени, желудка, желчного пузыря и кишечника. Что-то мешает правильно работать вашим потрохам! И начинать нужно с них. Первая ступень — сначала — выровняться и выставить внутренние органы, восстановить кровоснабжение и дренаж, иннервацию, убрать спайки, где они есть. Но когда вы уберете первопричину — решите эти топографические и дренажные проблемы потрохов, наступает второй этап — чистка самого организма. Нужно отрегулировать питание, отголодать своё. Я на черном хлебе голодал, тогда хлеб ещё был нормальный. Килограмм пятнадцать скинул, а то и двадцать… И только после этого надо приступать к третьему этапу — восстанавливать кожу. Это отдельная песня. Вы должны будете разрушить и убрать всю патологическую ткань, усилить и ускорить процессы обновления, восстановить нормальную трофику кожи. И знаете, когда человек начинает скребком вскрывать весь этот дерматит, до живого места, до крови, до живой ткани, смотрится это не особо пристойно. Но зато потом это начинает заживать. У меня до сих пор на сгибах рубцы остались. Но лучше рубцы, чем бесконечный дерматит…
А ещё интересно, как он с желудком разобрался. Блюм вообще был чертовски болезненный мальчик. И не очень счастливый. 22 перелома за жизнь перенёс — нарочно не придумаешь!.. Но тут ключевое слово «был».
Короче, желудок его давно донимал. И в какой-то момент жизни до того дошло, что практически перестал у Блюма желудок принимать пищу. Только белый хлеб с молоком мог кушать с грехом пополам. Остальное — как входило, так и выходило.
Беда!
И расправился Блюм с этой бедой одним движением. Всего одним движением. Но чтобы совершить это движение, он сначала построил себе приспособление, некую конструкцию — упор для спины, на котором расположился и сам себя дёрнул.
Проблема была в том, что сфинктер, разделяющий пищевод и желудок, провалился в отверстие диафрагмы и занял неподобающее ему место — за диафрагмой. Выдернув сфинктеральный узел обратно, Блюм раз и навсегда избавился от проблем с желудком. И потом таким же образом — одним рывком — помогал морякам, у многих из которых из-за морской болезни и постоянной рвоты начинаются подобные проблемы с желудком. Здесь Блюм уже обходился без всякой конструкции — коленом в спину упирался и дёргал.
Это только выглядит просто: один рывок — и проблема решена. Фактически же, как говорит Блюм, «тут много связанных взаимопроцессов».
— Сначала, прежде, чем продёргивать мышечный узел сфинктера через диафрагму, вы должны маленько подрасправить узлы позвоночника и решить ещё кое-какие проблемы. Это сложная процедура. И это вещи, которым нельзя просто взять и научить по типу «показал — научил». Как нельзя научить виртуозности. Попробуйте попадать все время в десятку, бросая ножик или топор. Если вы этого достигли и делаете с полной безошибочностью, то вы принципиально будете отличаться от всех остальных людей! Потому что остальным будет как минимум страшно, если яблоко-мишень поставить на голову живому человеку. А врач как раз и имеет дело с живым человеком.
— Но вы ведь тоже когда-то начинали! И научились. Значит, можно научиться!
— Ну, вот, мы с вами невзначай снова вернулись к вопросу, который вы мне постоянно задаете, Александр Петрович, — можно ли этому научить, чтобы не пропало… И вы уже знаете ответ. Многие умеют на пианино играть? Да миллионы! Но гастролирующих виртуозов, типа Рихтера — по пальцам руки можно пересчитать. А если спросить этого Рихтера, как же так ты играешь здорово, ответит: я лишь вовремя нажимаю нужные клавиши. Просто ведь, правда? Один рывок — и нет проблемы… А вот дальше в ответах хода нет. Потому что следующий вопрос: а как? а как ты это делаешь?.. Да просто делаю! Божий дар, как говорится. Вот есть такой великий кардиохируг Мешалкин. Он во время операций пальцем нужное отверстие в сердечной ткани прорывал. Пальцем! Никто так не мог, а он мог. Так и я — мне это сверху дано. При этом возникает порой ощущение, будто тебя по жизни ведут. Вот с какого бы хрена автобус проехал не туда? И полно в моей жизни было таких случаев, различных удивительных стечений обстоятельств, совпадений направляющих и подталкивающих. И это тот случай, когда, если не будешь подчиняться законам судьбы, она потащит тебя за волосы. Она же меня вытащила из потребкооперации, для чего ей целую страну развалить пришлось.
— Знаете, Доктор, мы находимся с вами не на берегах Гибралтара. Это иллюзия — всё, что нас окружает — этот запах, этот ветерок, пальмы, Африка за сверкающим морем. На самом деле мы находимся внутри книги. Мы сделаны не из клеток, а из букв. И там, выше по тексту, в молитве к нашему Господу, читателю я уже разъяснял данный вопрос — нельзя научить писать, как Никонов или какой-нибудь там, прости господи, Пушкин. Но моё стремление понять систему и сохранить в ней то, что возможно сохранить, разделив искусство и ремесло, заставляет меня задаваться этим вопросом снова и снова. Вот есть человек, который научился лечить все болезни. И что — эти знания уйдут вместе с ним? Не могу смириться! Можно ли научить хоть кого-то хоть чему-то?
— Именно поэтому и возник вопрос технологии — вложить мои знания в конструкции, потому что обучить этому я не могу. Начинаешь учить, а человек не понимает. Потому что не чувствует. Что такое вообще понимание? Это или привычка, или непосредственное чувствование. Физики привыкли к понятию электрона, и им кажется, они понимают этот объект. Хотя ни увидеть, ни пощупать его мы не можем. Об твёрдое ударился — шишку набил. И потому мир твёрдых вещей, которые нас окружают, мы прекрасно понимаем, потому что ощущаем его непосредственно. Хотя физики могут возразить, что никаких «твёрдых столкновений» в нашем квантовом мире не бывает, все тела взаимодействуют только на уровне обмена квантами между электронами. Вот и моя система мною ощущается непосредственно, и потому я её понимаю. А вот с объяснениями может быть напряжёнка: пока люди не привыкнут к тому, чего не ощущают, не поймут. Или пока не начнут ощущать. А для этого нужно повторять, а не спрашивать. Поэтому перед нами сейчас стоит задача — не объяснять никому биомеханику, а вообще миновать этап объяснений — вогнать всё в железо и в программы, сделав такие системы, которые сами будут работать с человеком. Домохозяйка не обязана разбираться в электротехнике. Она просто втыкает вилку в розетку и знает: прибор заработает. А что у него внутри — не её дело. Вот что мы должны сделать. Вот о чём надо говорить. А не об эксклюзивных вещах, типа продергивания сфинктера через диафрагму, прошибания стеноза или отслаивания яйцеклетки одним ударом…
Именно поэтому рассказывать про такие случаи Блюм не любит. А мне, как автору, именно они очень нравятся. Красиво же! Эффектно! Один раз поддел, дёрнул человека — и тот навсегда избавился от проблемы, мучавшей годы. Но эти случаи, хоть и производят магическое впечатление, редки, нехарактерны и, по словам Блюма, «всего лишь демонстрируют возможности метода при некоторых обстоятельствах». Но основная масса проблем всё-таки требует долгой работы да и выглядит не так ярко. К тому же Блюм на планете один, на всех его не хватит. Это минус. А плюс в том, что решение большинства неизлечимых проблем, которые мучают большинство населения, можно переложить на автоматику, о чём ещё будет разговор…
