Я стал дальше копаться в медицинской литературе, и чем больше её читал, тем больше приходил в ужас оттого, что я вообще этим людям — врачам — когда-то доверял собственное здоровье! Я, как технарь и вообще разумный человек, просто поверить не мог в то, как странно вообще устроены мозги у медиков, не мог поверить, что так вообще можно думать, как они мыслят!
— Например? — живо заинтересовался я и навострил внимание. Я вообще люблю любые разоблачения, они щекочут моё нравственное чувство.
— Например, — кивнул Леонид, — когда я открыл книжку про менеджмент спастики и увидел, что в главе 13 говорится об инъекциях фенола в нижние отделы спинного мозга, чтобы произвести химическую ампутацию конечностей. И там на полном серьезе обсуждается, какие плюсы человеку несет химическая ампутация конечности: ему будет удобнее менять памперсы, потому что у него не будет больше спонтанных пинков и дрыганий, он не травмирует себя и медсестру… А вопрос о том, что если вы ему эти ноги химически ампутировали, то наверняка закрыли все пути к обратимости процесса болезни… этот вопрос как таковой вообще не поднимается!
— Смешно. Точнее, это было бы смешно, если бы не было так грустно… А при каких болезнях или травмах врачи рекомендуют химически ампутировать не гнилые и гангренозные, а вполне себе целые ноги? Что здесь вообще имеется в виду в данном случае под спастикой?
— Вот имеется, допустим, человек, у которого травма головного мозга или спинного мозга где-нибудь на уровне нижнего шейного отдела. В результате у него спастика, то есть отсутствие контроля ускоренного движения. В данном случае это означает, что при определенном уровне ускорения мышцы входят в так называемый спазм. Представьте себе, в зубчатом колесе выкинули, допустим, 5 зубцов. И оно проскакивает на эти 5 зубцов. Получается, что в данном секторе вы движение не контролируете никак. То есть вы хотели сделать маленькое движение, а оно выстрелило на полную амплитуду. Соответственно, вы пнули косяк и сломали себе палец ноги или, регулярно таким образом пиная, набили себе язву на передней поверхности голени — это все реалии спастической жизни. И что мы с этим будем делать? Как ему помочь? И вот с точки зрения классического медицинского менеджмента на полном серьезе рассматриваются варианты а-ля: частично обрезать нервы, то есть дать ему частичный паралич, чтобы частичным параличом компенсировать эту неконтролируемость, или лучше дать ему полный паралич, допустим, химическим методом, чтобы вообще ни о чем не беспокоиться? Ну это же дикость! Нога работает, хоть и плохо, а они вовсе хотят её выключить! И даже не задумываются о теме обратимости, о том, как это всё можно вылечить, найти путь в другую сторону!
Гениальность отца состояла в совершенно беспрецедентном и, казалось бы, алогичном ходе — он предложил работать не на сильной, а на слабой стороне.
— Да, его дочь из второго поколения детей мне об этом рассказывала.
— Правильно. Напомню: вот у нас есть скрюченная спастическая рука — с одной стороны мышцы в гипертонусе, с другой перерастянуты, ослаблены и практически атрофировались. Классический подход состоит в том, чтобы работать на расслабление и растягивание спазмированных мышц. Казалось бы, естественно: раз рука имеет тенденцию заворачиваться, давайте ее разгибать! Но это ни черта не работает! Или, точнее, работает не всегда. Ну, скажем, проносили вы гипс месяц, рука была скрюченная и забыла, как двигаться. В этом случае физиотерапия состоит в том, что вам эту руку раскачают. И в 95 % случаев это сработает. Руку вам постепенно разработают. Встаёт вопрос, почему это не срабатывает у ДЦП-шников, например, то есть у тех, у кого есть неврологические компоненты. Вроде мы всё делаем правильно, но мозг мешает нам справиться.
Гениальный подход отца заключался в том, что он, во-первых, вспомнил о реципрокности, то есть взаимосвязанности, мышц-антагонистов (сгибателей и разгибателей), которые обслуживаются вместе, парой, в комплексе. А во-вторых, когда врачи пытались эти мышцы стимулировать, заставляя электродами или с помощью грузов спазмированную мышцу распрямиться, а растянутую сократиться, становилось только хуже, и отец сказал: а давайте пойдем от обратного! Поведём мышцу в обратном направлении, если она растянута, ещё больше её растянем! Это не просто парадокс. Это на первый взгляд настоящее преступление. Она и так ослаблена, а вы хотите её ещё больше ослабить, чтобы мышечный дисбаланс ещё ухудшился!
И, наконец, в-третьих, что предложил отец — сместить ось вращения конечности подальше от сустава, чтобы момент растягивающей силы увеличить. Всё это не укладывается ни в какую логику. Тем более что идея эта родилась в 90-е годы, а тогда наука рассматривала соединительную ткань — сухожилия, связки, фасции — как пассивный элемент, как мягкий скелет, верёвочки, на которых висят органы и которые не несут более никаких функций. Мысль о том, что это живой и трансформирующийся элемент, в голову не приходила. И, в общем-то, понятно, почему не приходила — по сравнению с сухожилиями мышцы гораздо более иннервированы и метаболически богаты, электрическая активность мышцы в десятки раз больше. Ну, а раз так, значит, мышцы важнее! А метаболически бедная соединительная ткань никого не интересовала. Так же как мало кого интересовала межклеточная жидкость в сравнении с богато организованной интересной кровью. Иерархия важности строилась на сложности, на метаболической насыщенности и иннервационной нагруженности.
А ведь более бедные ткани являются более стабильными! И именно их нужно ставить во главу угла, потому что под них подстраиваются богатые ткани. Это сейчас соединительными тканями стало заниматься чуть больше народу, хотя и сейчас это весьма далеко он мейнстрима. Есть горстка энтузиастов, которые копают что-то на эту тему, ищут, даже собирают пресс-конференции в приличных местах, но на них собираются, скажем, тысячу человек, а это ничто в сравнении с какой-нибудь фармакологической конференцией, на которую можно собрать до 10 тысяч человек и миллион подписчиков.
— Стоп! Я что-то потерял нить. А при чем тут сухожилия?
И тут я должен разъяснить читателю одну штуку. Дело в том, что однажды эта оригинальная идея — сместить центр внимания с мышц, органов и крови на никому не интересные соединительные ткани — пришла в голову Леониду, когда он мучительно обдумывал, как же лечит Блюм, в чём суть его системы, почему она вообще работает. Потому как те объяснения, которые давал своим успехам сам Блюм, педантичного Леонида категорически не устраивали:
— Когда отец описывает то, что делает, в классических анатомических терминах, ты не можешь уловить, в чем здесь разница между тем, что говорит он и кто-то другой: Блюм тренирует, и другие тренируют. Блюм говорит о важности глубоких мышц, и другие есть люди, которые на них внимание обращают. Отец — человек образа. У него в голове есть общее понимание, цельная картинка, и для него слова, которые он использует для её описания, — дело десятое. Он может одними и теми же словами описывать 10 разных образов. И в этом плане я, человек семантически дотошный, от него строгих объяснений не получал. Потому что он зашёл в такие глубины и залетел в такие высоты, где наукой понятийный аппарат ещё не создан, а имеющийся не описывает происходящее со всей научной строгостью.
