– Ты подверглась сексуальному насилию.
– Я же сказала, что тот мальчик не зашел так далеко. Я не пытаюсь его оправдать, но его действия заставили меня отстраниться от людей. Не надо думать, что из-за него я избегала сексуальных отношений. У меня было много парней.
– Меня это не интересует, – прорычал Рэйми, перед его глазами появилась красная пелена. «Сейчас не время ревновать, придурок!» – Ты сообщила о нападении в полицию?
Лахлин избегала его взгляда, и Рэйми, взяв пальцами ее подбородок, заставил ее посмотреть ему в глаза.
– Лах? Ты сдала его полиции?
Лахлин поджала губы.
– Ты первый человек, которому я об этом рассказала.
Рэйми опустил руку и проорал:
– Ты сумасшедшая? Это была попытка изнасилования!
– Успокойся, Рэйми. – Лахлин вздрогнула. – Это была попытка, но я справилась с ним без помощи своей матери! И я не сказала тебе самого главного!
Рэйми приказал себе успокоиться, зная, что, если он продолжит думать о том, как тот парень лапает Лахлин, он разобьет кулаком лобовое стекло автомобиля. Он сделал несколько глубоких вдохов и кивнул, чтобы она продолжала говорить.
– До того вечера я хотела иметь семью. Я отчаянно стремилась быть среди большой, шумной, счастливой группы людей, которых я люблю и которые любят меня. Равнодушие моей матери к тому, что я оказалась в опасности, и ее молчание так обидели меня, что я решила никогда больше не доверять семье. Моя семья причинила мне много вреда. Я решила жить одна, изолировать себя от людей и полагаться только на себя. Я больше не хотела быть беспомощной девочкой.
Рэйми очень сопереживал юной Лахлин, которая потеряла все свои мечты и веру в человечество.
Лахлин глубоко вздохнула, и ее глаза решительно сверкнули. Рэйми мгновенно возбудился, что было совсем неприемлемо в нынешних обстоятельствах.
– Сегодня вечером я поняла, что больше не желаю позволять своей матери и тому происшествию влиять на мою жизнь. Я хотела семью. Я по-прежнему хочу семью. Мне сделали потрясающее предложение, и я должна что-то решать. И я решила стать Баллантайн. И я считаю, что поступила правильно.
Да, это было правильно. От Коннора она унаследовала огромный дар любви, просто долго прятала его от людей. Когда Лахлин забывала о застенчивости и одиночестве, она становилась веселой, общительной и дурашливой. Она была похожа на своего отца.
Лахлин глубоко вздохнула, и Рэйми заметил, как поднялась ее грудь. Он посмотрел на ее решительное лицо и понял, что она собирается сообщить ему еще одну сенсационную новость.
– Я еще не во всем тебе призналась.
Рэйми хотелось умолять ее не делать этого. Он не желал слышать того, что она собирается ему сказать. Он нутром чувствовал, что после ее признания между ними все изменится.
– Ты в курсе, что до тебя я никогда не занималась сексом. Не потому, что я боялась секса, или была ханжой, или избегала брака. Ни один из парней не нравился мне так, как нравишься ты, поэтому я их к себе не подпускала. – Лахлин тщательно подбирала слова, но каждое из них было ударом в самое сердце Рэйми. Он не хотел этого слышать. Он не желал знать о ее чувствах. – Через несколько часов после знакомства с тобой я поняла, что хочу заниматься с тобой любовью. – Лахлин попробовала улыбнуться. – Ты единственный, кого я хочу любить…
– Ох, Лахлин! – простонал Рэйми. – Не делай этого, пожалуйста.
– Чего мне не делать? – Лахлин подняла голову. – Не говорить тебе, что ты невероятный человек? Что я думаю, будто мы могли бы быть вместе? Что я хотела бы понять, к чему приведут наши отношения?
Рэйми рассердился. Почему женщины всегда умудряются все испортить? Как бы ты ни объяснял им ситуацию, какие бы условия ни ставил, они все равно думают, что ты изменишь свое мнение! Он не хотел серьезных отношений! Разве он не говорил ей об этом много раз?
Как она вообще посмела признаться ему в своих чувствах?
Но, несмотря на гнев и страх, Рэйми почувствовал страстное, яркое и захватывающее желание создать с Лахлин семью и стать неотъемлемой частью большой семьи Баллантайн. В его душе затеплилась надежда на будущее, но через секунду он испугался.
Рэйми так сжал руками руль, что побелели костяшки его пальцев.
– Ладно, давай поговорим об этом снова, – сказал он, сохраняя свой тон равнодушным, спокойным и язвительным. – Я говорил тебе, что не могу спать с тобой, потому что ты мой клиент и ничего больше. Когда мы переспали, я предупредил тебя о том, что меня не интересуют отношения с обязательствами. Я снова и снова говорил тебе, что я не хочу отношений!
Лахлин, вместо того чтобы отреагировать на его гнев, просто удивленно посмотрела на него и кивнула.
– Хорошо, – произнесла она.
Хорошо? Что это значит?
– Это все, что ты мне скажешь? – спросил Рэйми.
Взгляд Лахлин стал холодным.
– А ты думал, я попрошу тебя быть со мной? Ты считал, я расплачусь из-за твоего отказа? Я тебя услышала и поняла. И я знаю, что тебя интересует только секс.
Рэйми показалось, что он стоит на зыбучих песках и быстро в них погружается. Он полностью потерял контроль над их разговором.
Лахлин потянула ручку дверцы на себя.
– Выпусти меня.
Рэйми, не зная, что сказать или сделать, разблокировал двери, и Лахлин схватила сумку и вышла из автомобиля. Провожая Лахлин до лифта, он заметил, как напряглась ее спина. Когда Лахлин повернулась к нему, ее обычно оживленное лицо было пустым и невыразительным.
– Я переночую здесь сегодня вечером, но я буду тебе признательна, если ты организуешь мой переезд в «Берлогу». Линц и Тейт дома и уже не раз просили меня вернуться. Если ты по-прежнему считаешь, что меня надо охранять, я приму твоего телохранителя. – Тяжелый взгляд Лахлин пригвоздил его к полу. – И я оплачу его услуги.
Черта с два…
Рэйми не отступит. Он не желает ее терять. Он не хочет ничего менять. Лахлин ему нравится, он любит заниматься с ней сексом. Он желает, чтобы она жила вместе с ним. Жизнь без нее станет мрачной, но он не может дать ей то, о чем она просит.
– Лахлин, послушай, последняя пара недель была крайне напряженной. Может быть, ты просто не разобралась со своими чувствами ко мне и к Баллантайнам.
Резко повернувшись, она ударила его рукой в грудь.
– Не надо!
Рэйми отшатнулся от Лахлин, когда ее крик отразился от стен кабины лифта. Она впервые подняла голос, поэтому Рэйми осторожно шагнул назад. Лахлин на мгновение закрыла глаза, а когда она снова открыла их, у него едва не подкосились колени от эмоций в глубине ее голубых глаз.
– Просто молчи, Рэйми, – сказала она подавленным тоном. – Впервые за пятнадцать лет я понимаю свою жизнь и себя, и, если ты продолжишь говорить, я, вероятно, начну тебе верить. Потому что легче никого не любить. Легче ни к кому не привязываться. Легче не прилагать усилий. Я все время выбирала легкие пути, но я покончила с этим. Ты меня не любишь и никогда не полюбишь, и знаешь что? Я с этим справлюсь. Я давно поняла, что невозможно заставить кого-то любить против воли. Я никогда не просила свою мать любить меня, и я ни за что не буду просить об этом тебя.
