Первая фигура — они кружатся плечо к плечу, он держит её за талию одной рукой, а она — его, и этот круг снова глаза в глаза, синие против карих, и только звона клинков не слышно, так остры эти взгляды. А палмеро отбивает ритм на барабане всё быстрее…
— Меня? Ээ… Эрионн. Дочь негоцианта Ортелла из Иртана. А милорд?
— Дочь негоцианта? Хм, а милорд… милорд Кадор Аркимбал — таласский князь с золотыми приисками.
Она расхохоталась звонким переливчатым смехом, запрокинув голову.
— И что же вас так рассмешило?
Фигура распалась, и тут же их руки соприкоснулись, сплелись и вскинулись вверх. Шаг навстречу друг другу и между лицами расстояние не больше ладони, и шаг назад. И снова вперед, едва не касаясь лицами.
— Боюсь, милорд обидится.
— Милорд не из обидчивых. А ваш смех так заразителен и улыбка столь очаровательна, что это простит всё, что бы вы не сказали.
Она отклонилась назад, ушла в наклон, изгибаясь, и Рикард подхватил её за спину одной рукой, легко, делая полукруг её телом, и поднимая медленно, скользнул взглядом по глубокому открытому лифу платья, по нежной коже, по шее и подбородку до самых губ. А там снова насмешливая улыбка…
— Серьезно? Хорошо, я отвечу — милорд так странно лжет, что это меня развеселило.
— Странно? Лжёт? — воскликнул он. — О чем же лжёт? И почему странно?
И снова круг — плечо к плечу и глаза в глаза.
— Потому что голос милорда весьма уверен в том, что он говорит правду. Зато вот всё остальное говорит об обратном.
— И что же говорит об обратном?
— Будь милорд и вправду князем с золотыми приисками, то с такими манерами, — они поменялись руками и двинулись в другую сторону, — и такими красивыми глазами, милорд был бы давно и счастливо женат или думал кого выбрать из пятисот самых прекрасных и богатых девушек Коринтии. Но милорд здесь, на балу неудачниц, танцует фривольный танец с никому неизвестной дочерью негоцианта. Так что либо милорд вовсе не князь, либо не князь с приисками, либо он ищет вовсе не невесту… И это вероятнее всего, судя по танцу на который я приглашена.
Тут уже рассмеялся Рикард. Руки взметнулась вверх, и она отступила назад, удерживаемая его рукой, и закружилась, окатив ноги Рикарда волной вишневого шёлка. Он поймал её на излете, снова прижав к себе и опять сильнее, чем мог себе позволить в танце с незнакомкой.
— Для дочери негоцианта миледи слишком умна, наблюдательна и хорошо танцует фривольные танцы. И к тому же она не увешана красным золотом, как любая из купеческих дочерей на этом балу. Так что думаю, ложь была… обоюдной.
Она оттолкнулась, откинулась на его руку, и он снова поймал её в падении, и опять полукруг, и её губы снова так близко.
Зачем ей эти перчатки? Ему хотелось почувствовать её кожу, и он невзначай поднял руку вверх по талии, коснувшись ладонью оголённой спины между лопаток, и провел по ней кончиками пальцев, посылая ей свои желания.
И поймал её взгляд. Она поняла…
Демоны Ашша! Ну что же, он тоже умеет делать отражения. Ей должно понравиться…
Её глаза почти чёрные. И в них какой-то странный блеск.
Они замерли, поменяв фигуру, и заскользили дальше, плечо к плечу, держа друг друга за талию.
— К тому же, смотрины невест были вчера, — добавила она с усмешкой, — и разве милорд не нашел себе подходящей партии на вчерашнем балу? Сегодня лица скрыты масками, не боится ли милорд взять кота в мешке?
Он перехватывает её другой рукой и снова они слишком близко, и её рука ложится сзади на его шею. И он совсем не против.
— Понять кто перед тобой можно не только по лицу…
— Вот как? Быть может, милорд колдун и читает ауры людей? — она снова усмехнулась.
Палмеро отбивал ритм так, что рук было не видно. Третья часть кайдженги — страсть…
Она повернулась в танце к нему спиной и прогнулась, почти упав на сгиб его локтя слева, а потом справа, запрокинула голову, и Рикард смотрел на её шею и плечо, а в голове у него кружились странные мысли…
И это не мысли даже, а одни сплошные желания…
…прикоснуться губами там, на шее, где легкие завитки волос переходят в нежную кожу, и ниже…
Он тряхнул головой, сбрасывая наваждение.
Она танцевала божественно, и Рикард едва успевал за ней, чувствуя, как болит раненая нога, но всё равно это было легко, словно он знал каждое следующее её движение. Это кружило голову, и в крови растекался огонь.
— Ауры вряд ли, но милорд неплохо читает и всё остальное, — произнес он, почти касаясь губами её уха и жадно вдыхая аромат духов и её кожи.
— Например? Что же именно во мне прочитал милорд?
— Например? Это платье цвета вина — отменного вина, которое так и хочется попробовать… и язык тела…
Она снова закружилась, удерживаемая его рукой, и провалилась в прогиб, и он поднял ее, прижав ещё сильнее, и лица оказались настолько близко, что он видел её расширенные зрачки, полные огненного безумия. И он удержал её на мгновенье, так близко, ощущая, как она просто пылает в его руках…
— И тут я должна спросить: «И что же говорит моё тело?», и милорд решит, что я дурно воспитана, — прошептала она хрипло, почти в самые губы, едва не соприкасаясь с ними.
И тут же оттолкнулась, уйдя на безопасное расстояние.
А ведь он хотел убить её. Нет, сначала он хотел её допросить с пристрастием, а уж потом убить. А теперь он хочет…
Демоны Ашша! Не поддавайся, Рикард! Это обман! Наваждение! Она использует тебя, чтобы узнать то, что ей нужно!
Но он хотел. Хотел поддаваться этому странному танцу. И тонуть в этом наваждении. Это было… приятно до безумия. Это было, как лезвие ножа, по которому он шел, мгновенье — и ты сорвешься на остриё. И то, как она его дразнила… ему нравилась эта игра. Очень опасная игра…
И уже не плечо к плечу, а щека к щеке, они кружились, и их левые руки летели свободно в танце, а правыми они держались друг за друга, и Рикард прошептал громко, почти касаясь губами мочки её уха:
— Ваше тело миледи, равно как и всё остальное, говорит о том, что вы красивая, умная, страстная и ловкая женщина, и на этом балу вы вовсе не в поисках мужа. Потому что если бы миледи захотела, муж у неё давно бы уже был… И не только муж…
Хочешь игры? Лови… Посмотрим, какие у тебя тайные желания…
Она не отстранилась, не смутилась, а лишь произнесла лукаво в его ухо:
— Воспитанной леди полагается состроить оскорбленную мину и прервать этот двусмысленный разговор, но дочери негоцианта многое простительно, так что сочтем это за комплимент моей красоте и уму. Впрочем, тело милорда тоже весьма красноречиво.
