А проклятый дым всё ещё в лёгких, жар опаляет лицо и ноздри внутри. Рикард дышит тяжело, хрипло, и стирая со лба капли пота ладонью, понимает — сон. Это всего лишь сон. Проклятый кошмар из прошлого! Но его всё ещё душит кашель, и он сгибается пополам, обняв себя руками, пытается унять сердцебиение и выдохнуть из лёгких всё, что только можно.
— Рикард? Рикард... Рикард...
...шепчет Кэтриона, её руки всё ещё держат его и, кажется, гладят по спине, и он внезапно в каком-то странном порыве наклоняется к ней и прислоняется лбом к её плечу...
...и дым уходит.
На краткий, совсем краткий миг она прижимает его к себе, почти впиваясь пальцами в его спину, и Рикард слышит, как её сердце колотится набатом.
Окно приоткрыто, ночь полна ярких звезд, взошла Лучница, натянув тетиву на полнеба, и слышно, как на улице покрикивают ночные птицы, а лошади фыркают у коновязи, мерно жуя овес. Пахнет спелыми яблоками...
Все спят, давно уже за полночь.
А Рикард и Кэтриона молча сидят в темноте. Свеча догорела...
— Ложись спать, я покараулю, — произнес он, наконец. — Всё равно больше не засну.
— Если хочешь...
Голос Кэтрионы в темноте кажется ему совсем другим, не таким как всегда, как будто говорит с ним незнакомый ему человек и в тоже время очень знакомый.
— ...я могу... забрать твою память. И боль. И ты забудешь... то, что тебе снилось. Я могу это сделать... если ты хочешь, конечно, - произносит она сбивчиво.
Он хотел бы сейчас увидеть её лицо, обхватить его ладонями и прижаться лбом к её лбу, но... так даже лучше. Темнота убрала между ними броню насмешек и притворства, ту, которую они вынуждены носить днем, и сейчас они почти родные друг другу. Это странно, и больно, и радостно. И это пугает.
Рикард отстранился, встал, приоткрыл створку и выглянул на улицу. Набросил плащ, собираясь выйти, и добавил уже в дверях:
— Не всё нужно забывать, Кэтриона. Некоторые вещи... забыть нельзя, — он прихватил огарок и огниво, — это как собака, кусающая себя за хвост — я бегу от прошлого, а от него нельзя убежать. И догнать этот хвост тоже нельзя, потому что мы не можем изменить того, что случилось. Но если ты заберешь мою память, как я разорву этот дурацкий круг? Но всё равно... спасибо.
Дверь жалобно скрипнула, и он вышел.
***
Выехали рано, ещё солнце даже не встало, и над озером висел полосами лёгкий туман. Но Нэйдар сказал — путь длинный, следующая ночевка в горном доме Туров, а до него надо добраться засветло, иначе спать придется прямо на камнях.
И отряд не стал задерживаться, оседлали лошадей быстро, взяли припасы и тронулись. Туры были озабочены какими-то разговорами о руднике, и признаков того, что они хоть что-то знали о нападении Песчаных псов, не было. Да и ночь прошла спокойно, если не считать кошмарного сна Рикарда.
А о сне они больше не говорили.
Когда он хрипел и метался на кровати, когда она трясла его, пытаясь разбудить, этим прикосновением к нему она ощутила всё... Хотя успела опустить щиты, но всё же зацепила краем, не видение — туман. Картинки почти не было, но вот ощущения выплеснулись на неё щедрой волной. Смесь дыма, огня, смрада, ярости, отчаянья и боли… такой боли, что сердце у неё чуть не разорвалось.
И Кэтриона не стала задавать вопросов. Потому что о таком невозможно рассказать словами.
— Ты сказал, что твоя мать была из айяарров, но ты человек, почему? — спросила она, когда они выехали на горную дорогу.
— Мой отец был человеком, — Рикард с утра был мрачен и не разговорчив.
— И твоя мать что же, оставила ради него свой прайд, отказалась от вечной жизни?
— Они... любили друг друга... и да, именно так она и сделала. Но из этого в итоге ничего хорошего не вышло.
— Почему же? А ты?
— Я? — он впервые за утро улыбнулся и посмотрел на Кэтриону. — По-твоему, я хорошо получился?
— Ну... могло быть и хуже.
— Я не совсем айяарр, и не совсем человек, я не живу в прайде, и у меня нет связи с ним, но и среди людей мне как-то... не очень уютно...
— Почему?
— Проклятая айяаррская чувствительность досталась мне от матери, — усмехнулся он. — Запахи, звуки... и остальное...
— Чувствительность? Я бы не сказала, что ты такой уж чувствительный.
— Ты же ничего обо мне не знаешь.
— Ну, так ты же ничего и не рассказываешь. А я хотела бы узнать тебя поближе, - произнесла Кэтриона без обычной насмешки.
— Зачем?
— Мы же говорил о доверии — ну так доверие не дождь, из тучи на голову не выльется!
Он чуть притормозил лошадь, поравнявшись с Кэтрионой, и произнес, задумчиво глядя на высокий склон, покрытый тёмным мехом елового леса:
— Моя мать была младшей дочерью верховного джарта из прайда Лучница. Прайд был против их брака — когда кто-то уходит из прайда это ослабляет его. У айяарров всё с этим сложно... Их браки — мудреная вещь, должно быть притяжение и что-то ещё, всё должно идти во благо прайда, умножать его силу, стихии должны совпадать… а что толку от человека? Но мой отец был упорным. И она все-таки отказалась от прайда. Ушла с ним. Но потом, спустя какое-то время ... её связь с Источником начала слабеть, пока не разорвалась совсем, и с этим у айяарров тоже всё сложно... А айяарр без связи с Источником долго жить не может.
Он замолчал, и между бровей у него снова залегла задумчивая складка.
— И?
— И... всё закончилось плохо. Я слышал, о чем они говорили. Ей нужна была сила, но брать её у других она не хотела. Она начала болеть и угасать... и это было очень... мучительно, — он говорил негромко, не глядя на Кэтриону, будто и не с ней, а сам с собой, — при этом она могла те остатки силы, что были в ней, отдавать другим, и угасала ещё быстрее... Отец искал способ... лекарство...
Он снова замолчал.
— И... нашел?
— Нашел... Но в итоге, как я и сказал, всё закончилось плохо. Видишь, к чему приводит любовь?
Он посмотрел на неё с горькой усмешкой, и она отвела глаза.
Орден учит тому же...
— И ты выбрал такой вот путь? Одиночество и меч?
— Я? — он усмехнулся горько. — Можно подумать, ты выбрала другой!
— У меня не было выбора.
— Выбор есть всегда. Но мы всегда выбираем самый легкий путь, а он всегда самый неправильный.
— Хочешь сказать, что ты пошел по сложному пути?
— Скажем так, меня направили обстоятельства. Если судьба подбрасывает тебе знаки, не стоит проходить мимо. Я увидел знак и понял, что я должен делать. А ты?.. — Рикард повернул голову и посмотрел на неё внимательно. — Ведь ты могла бы жить совсем другой жизнью. Ты умна, красива и знаешь, чего хочешь. И вместо того, чтобы лежать на перинах в богатом особняке в окружении прислуги и поклонников, удовлетворяющих любые твои желания, ты здесь, в горах, в лошадином поту и с саблей. И тебя, к тому же, хотят убить! Так почему ты сама не пойдешь другим путём, Кэтриона?
