Рикард никогда не видел таких больших жуков.
Где она вообще его взяла?! И она же терпеть не может насекомых!
— Вижу, ты пришла мириться? — он смотрит на неё искоса.
— А мы, как будто, ссорились? — спрашивает она и смотрит лукавым взглядом.
И сопротивляться этому взгляду невозможно...
Рикард сделал большой глоток из кубка.
Эти отражения — зачем она это делает? Зачем она мучает его этой памятью? Он же хотел всё это забыть...
— Смотрю? Нет... просто задумался, — ответил он.
Нужно что-то с этим делать...
Ну почему он не в силах защищаться от её отражений? Почему, не смотря на годы тренировок в Ашумане, стоит ей посмотреть на него, как все его щиты рушатся, и он готов шагнуть за ней прямо к Дураху в бездну? Он, слуга Бога Ночи, теряет себя, словно мальчишка!
А она села на траву, потянулась, распустила волосы, тряхнула ими, и они рассыпались по плечам тёмной волной. Запрокинула голову, подставляя лицо солнцу.
И Рикард сглотнул нервно и отвёл взгляд, снова взявшись за фигурку ладьи.
Кэтриона достала гребень, расчесала волосы и собрала их в простой хвост, задумчиво глядя в сторону перевала, куда им ещё предстояло доехать.
— Как жарко сегодня...
Оглянулась через плечо и спросила:
— Что это за странный кулон у тебя на шее? Солнце? Почему солнце?
Рикард отложил нож и фигурку в сторону, и взял в руки золотой диск.
— Это подарок моей сестры. Я обещал не снимать его, пока не вернусь к ней.
— Не вернешься?
— Я должен был уехать учиться в Рокну, а она не хотела меня отпускать, — он снова взял нож и фигурку, — я обещал на ней жениться, когда вернусь, а до того момента должен был носить это солнце.
— Жениться на сестре?! Дикость какая! Боги милостивые, что за нравы в Талассе? — воскликнула она.
А Рикард рассмеялся.
— Да нет же! Она не родная сестра. Она моя родственница. Дальняя. У неё погибла вся семья и отец забрал её к нам. А я в семье был единственным ребенком... из-за болезни матери... у меня не было больше сестер и братьев. Так что она стала моей младшей сестрой. Отец хотел, чтобы я так её называл при других. Я и привык.
— Ты так рассказываешь о ней...
— Как «так»?
— С теплотой. Хоть и не родная… она была тебе дорога?
— Дорога? — он перевел взгляд на далекие пики гор, и ответил задумчиво. — Она была сущим демоном. Уж-жасным ребенком. Она превратила мою жизнь в кошмар, в постоянную череду наказаний за её проделки, но она была моим лучшим другом и... с ней было весело, — он улыбнулся, — если можно было что-то сломать или испортить — она делала это. Не специально, конечно, но... так получалось. Она падала с лошади, с дерева, и с балкона, тонула в пруду, поджигала камыш, провалилась в винный погреб и чуть не погибла. Её кусала собака, и даже скорпион. В итоге мне пришлось научить её драться на бариттах и бросать нож, и каждый раз мне доставалось от родителей за то, что она просила меня показать ей что-то... не слишком подходящее для леди. Но...
Он покачал головой, усмехнулся и замолчал.
— Но?
— Но если я не делал этого, то мне доставалось уже от неё. И это было даже хуже, чем родительский гнев. И в этом ты очень похожа на неё.
Не только в этом...
Он поднял голову, и их взгляды встретились.
И её руки, запрокинутые вверх, и волосы, которые она приподняла, её шея и нежная кожа за ухом по линии роста волос...
Взгляд Рикарда вдруг охватил её всю, изогнувшуюся, как лоза, в тонкой рубашке из шелка, расписанной зафаринскими узорами. И внезапно захотелось поцеловать её туда, в шею, где легкие завитки волос переходили в нежную кожу, покрытую лёгким загаром. Прижаться долгим горячим поцелуем, вдохнуть её запах, провести языком и ощутить на вкус, и услышать удары сердца под кожей...
Кровь помчалась по венам всё быстрей...
— Жарко сегодня, да, — пробормотал он, пряча взгляд в кубке с вином.
— Да уж! После Лисса и Чёрной Пади тут просто лето! Эх, сейчас бы горячую ванну! Как же мне этого не хватает! — усмехнулась она тихо, проведя рукой по шее под воротником. — Надеюсь, Лааре настолько хорош, насколько рассказывает Нэйдар, и там найдется горячая ванна и приличная постель.
А он вдруг представил их вместе, в большой ванне, пахнущей мятой и хвоей....
Как она лежит сверху, прижимаясь к нему этим гибким телом, и его пальцы в мыльной пене проводят по горячей коже, по шее, по плечам вниз... Как ладони накрывают мокрую грудь, ласкают нежно и слегка сжимают, и скользят дальше под воду, к бёдрам, а она выгибается навстречу его рукам, запрокидывает голову ему на плечо, и он целует это самое нежное место за ухом, медленно и долго. А потом в губы...
Шепчет её имя...
Кэти...
Он так ярко представил это, что желание чуть не скрутило его пополам, отчего он поперхнулся вином и закашлялся. И чтобы скрыть своё смущение, снова взялся строгать фигурку из дерева, но пальцы совсем не слушались.
Неужели она не понимает? Когда сидит вот так, выгнувшись навстречу солнцу с запрокинутой головой, что все мысли у всех мужчин в округе могут быть только об одном?
...Чтобы провести губами по этой шее вниз, туда, где вырез шелковой рубашки переходит в корсаж с завязками... и завязки эти совсем лишние...
...и если их распустить, сдвинуть с плеча тонкий шелк, подхватить её одной рукой, прижать к себе, зарыться в волосы другой рукой, поцеловать эти губы и шею, ямочку над ключицей...
Демоны Ашша!
Он едва не порезал палец.
— Рокнийские девушки обычно прикрываются зонтиками, — сказал Рикард, и голос его стал совсем чужим, глухим и хриплым, — здесь, в горах, солнце обманчиво...
— Тебе нравятся белокожие девушки? — он повернула голову к нему, щурясь от солнца.
— Тебя интересует, какие девушки мне нравятся? С чего бы?
Она пожала плечами, и не глядя, ответила:
— А с чего бы тебе заботиться о моём лице?
— Я же пес, заботиться о госпоже входит в обязанность пса, — ответил он, не поднимая головы, деревянная ладья получалась какой-то кривой.
— Как её звали?
— Кого?
— Твою сестру.
— ...Кэти... Кэт.
— Кэт?! — она поднялась на локте.
— Так я её звал. Вообще-то её звали Каталина.
— И иногда ты видишь её во мне? — спросила Кэтриона серьёзно.
