И было бы хорошо, если бы Кэтриона не оказалась за этим столом центральным событием, но... она оказалась.
— Ну... что сказать о Зафарине? — произнесла она, улыбнувшись мэтру Альду теплой улыбкой.
И перехватила насмешливый взгляд Рикарда.
Подлец! Насмехается над ней! Знает, что ей нечего сказать.
— Что можно сказать о городе, в котором прожил всю жизнь? — улыбнулась она снова и пожала плечами. — Он... красив.
Но мэтр Альд сдаваться не собирался. Он задавал вопросы о кухне, об архитектуре, о звездах, которые видны ночью, о деревьях и нравах, об обычаях, природе и ещё таком количестве ничего не значащих вещей, которые она бы и придумать не смогла.
Рикард наблюдал эту сцену, сидя напротив неё, и откровенно наслаждался тем, как Кэтриона пытается отвечать так, чтобы не вызвать подозрений.
В этот момент она готова была его убить. А когда мэтр Альд спросил, какие же созвездия видны с Желтой башни зафаринского университета, Кэтриона хотела просто провалиться сквозь пол. Она решила сказать, что не слишком сильна в звездах, но Рикард внезапно ответил за неё:
— Саламандра, Свеча и Парус, мэтр, а перед рассветом видна Лучница, и летом её остриё указывает на север. Найрэ Кэтриона привыкла к красоте, что окружает её дома, — он скользнул взглядом по её лицу, — потому что сама подобна той Лучнице, что смотрит только вперед и вверх, не замечая того, что лежит у её ног. Но Зафарин и правда чудесный город, он как драгоценный топаз, лежащий посреди бескрайней Великой степи. И она ведь не зря зовется Великой. Она такая же бескрайняя, как и раскинувшееся над ней небо. Круглый год она расцвечена всеми оттенками красного. Весной, когда с юга летят первые птицы, нет ничего волшебней, чем Великая степь — она полна цветущих ширяшей, огненных свечей, от которых вся она пылает, и маков, и белых песчаных лилий. А потом зацветает розовый ковыль и он, словно море рассвета, разливается до горизонта и волнуется от дыхания ветра. А летом, когда дует чирокко — южный ветер, зарождающийся в сердце Ашумана, неся в себе тучи красного песка, он проходит через море, насыщаясь водой и, дойдя до Великой степи, выпадает дождем. И тогда кажется, само небо плачет кровавыми слезами. В Зафарине много красивых вещей, мэтр, но о многих из них невозможно рассказать — нужно хотя бы один раз это увидеть...
— О! Боги! Если бы я только мог там побывать! — воскликнул мэтр Альд. — Но говорите, говорите дальше, прошу вас, это так интересно! И так поэтично!
А Кэтриона не сводила с Рикарда глаз. То, как он говорил всё это...
Почему она раньше не замечала, какой красивый у него голос? Вернее замечала, но сейчас, услышала его совсем по-новому. Он завораживающий и страстный...
Рикард говорил, а её взгляд скользил по его лицу, плечам, шее и рукам... и никак не мог оторваться. Она смотрела на то, как он хмурил лоб, вспоминая что-нибудь, как складка задумчивости ложилась меж бровей, как улыбался одними кончиками губ, как проводил ладонью над столом, обозначая направления или расстояния, на его запястья, ладони и пальцы, на то, как он пожимал плечами, сомневаясь в чем-то...
И этот голос...
Почему ей так нравится его слушать?
Что-то во всем этом было не так. Не так, как всегда. Не так, как с другими.
Не так она раньше смотрела на мужчин. И никогда она не задумывалась о том, чтобы рассматривать их руки или цвет глаз. Или слушать их голос, впитывая его кожей. Ей внезапно захотелось подойти к нему сзади, зарыться пальцами в волосы, провести ими по затылку, по шее, прижаться к его спине, скользнув ладонями по рукам, вниз к локтям и еще ниже к запястьям, накрыть его кисти и переплести пальцы. Положить голову на плечо и слушать этот рассказ. И чтобы вокруг никого не было, только они вдвоем.
Глупое, спонтанное и очень странное желание. Но оно накрыло её с головой, и внезапно их взгляды за этим столом пересеклись, и утонули друг в друге. И показалось, что всё это он говорит для неё, а вовсе не для тех, кто собрался в этой комнате.
В одно мгновенье всё вдруг стало слишком серьезно.
Никаких насмешек. Никаких улыбок. Никакого противостояния.
И притяжение было таким сильным, что, если бы можно было разом выбросить всех из этой комнаты — она бы сделала это.
Синева этих глаз заставляла её сердце биться совсем по-другому, и мысли, которые лезли в голову...
Хорошо, что сидящие за этим столом не догадываются, о чём она думает!
И ей так жарко, и не хватает воздуха…
Она судорожно сглотнула и пробормотала, отводя глаза:
— Благодарю. Прекрасный завтрак, но я хотела бы осмотреть камни, ведь за этим же мы здесь?
Ей нужно уйти отсюда! Как можно быстрее! Оторваться от этих глаз и не слушать больше этот голос...
Она встала поспешно, даже не дождавшись, когда любезный мэтр поможет ей отодвинуть тяжелый деревянный стул с резной спинкой, она почти оттолкнула его, и он с грохотом опрокинулся на каменный пол.
Пес тебя задери! Да что же она делает!
— Простите, я такая неловкая!
— Ничего страшного! Идемте, я провожу вас, Рарг сейчас откроет нам сокровищницу, а я с удовольствием вам всё покажу, только очки сменю, вы же подождете старика?
— Конечно!
— И нам пора, эфе Эйгер ждет, — Ирта поднялся из-за стола и вышел в другую дверь в сопровождении Нэйдара и туров.
Кэтриона осталась в коридоре ждать мэтра, который поспешно удалился в библиотеку. Она стояла, прижавшись разгоряченными ладонями к стене, и прохладная гладкость камня успокаивала.
Рикард вышел следом и аккуратно притворил дверь и в тихом полумраке галереи они внезапно остались вдвоём.
— Если о камнях ты знаешь столько же, сколько о Зафарине, то твои дела плохи, — произнес он шепотом, останавливаясь напротив.
— А ты, я вижу, рад тому, что я так мало о них знаю? — прищурилась она.
— Не рад, — ответил он серьёзно, — совсем не рад. И если хочешь, я могу помочь тебе и с камнями.
— Откуда ты вообще знаешь всё это... о Зафарине?
— Ну... я был там однажды проездом.
— А рассказывал так, словно прожил там всю жизнь. Даже я поверила!
— Слова, Кэтриона, это то, что тоже приносит ветер, — он улыбнулся, — это всё айяаррские таланты моей матери. Она умела рассказывать красивые истории о самых обычных вещах, ну... и я немного умею.
Немного?! Мать всеблагая! Да как ей избавиться от этого притяжения?
— Не думала, что скажу это... но спасибо, что... помог мне там, за столом, — произнесла Кэтриона, стараясь смотреть в сторону двери в библиотеку.
— Я же пес, а его задача — защищать свою госпожу.
