И если распахнуть окно, встать на подоконник и вдохнуть свежего ветра, набрать воздуха в грудь и взмахнуть ими, взлететь над ущельем, над этим треклятым пепелищем, тогда ей будет не так жарко...
Она же ласточка, она умеет летать, а жар осыплется с перьев дождём, нужно только...
...распахнуть окно...
...пол такой прохладный и она идет босыми ногами...
...створки поддались, и ступни легко встают на гранитный подоконник ...
...внизу шумит река, и осенняя ночь дышит в лицо холодным северным ветром...
...звезд не видно, небо сковано тучами...
Она взмахнула крыльями. С них течет жидкий огонь, и она должна им поделиться...
— Кэтриона?
Кто-то вошел.
— Кэтриона? Ты спишь? Ты не пришла на ужин... Я принес тебе вина...
Голос Рикарда откуда-то издалека. Что-то зазвенело, падая и разбиваясь.
— Демоны Ашша!
Она вскинула руки, хотела шагнуть навстречу ветру, чтобы он забрал этот жар и боль, упасть камнем вниз и взмыть над ущельем вверх на своих стремительных крыльях...
Но чья-то рука перехватила её за талию и с силой дёрнула внутрь.
— Да что же ты такое творишь? Совсем спятила! — воскликнул Рикард.
Они упали на пол, на ковер из оленьих шкур.
— Пусти!
— Даже не думай!
— Пусти! Я должна! Мне жарко...
— Да ты вся горишь!
— Мне нужно туда... Пусти...
Она шептала хрипло, пытаясь вырваться, но Рикард прижал её к полу.
— Боги! Кэтриона? Опять? — подхватил на руки, хоть она и билась, как пойманная в силки птица, и отнес на кровать. — Что с тобой? Что с тобой такое?! — он почти кричал, тряс её за плечи.
...не останавливай меня...
...ей нужно встать в центре комнаты... взмахнуть крыльями... музыка придет сама...
...жар превратится в жидкий огонь, в золото и свет...
...ей нужно просто танцевать...
...и огонь сам уйдет, разлетится каплями с её крыльев...
...кто-то вокруг впитает его в себя...
...все эти люди, деревья, стены моста...
...и ей станет легче...
— Я должна танцевать, — шептала она.
...а перед ней вереница жадных лиц — дети, работающие на хромого Брайзза, проститутки, калеки, нищие, а за ними осклизлая кладка изнанки моста, покрытая белесыми разводами соли...
— Демоны Ашша! Кэтриона! Кэти! Кэти...
Лица вдруг стали растворяться, и сквозь них проступили очертания балдахина над кроватью, трепетавшие на ветру портьеры и тёмный провал распахнутого окна. И лицо Рикарда так близко. Его ладонь гладила её лоб и щёки, пальцы касались шеи...
Где она? Где? Что из того, что она видит, правда?
— Кэти?
— Как жарко...
— Я помогу тебе...
Его ладонь на её лице такая прохладная...
— ...и можешь убить меня потом, — прошептал он, притянул её к себе рывком, прижимаясь губами к её губам.
О нет.. Ей нельзя… Это порождает привязанность… Нельзя целоваться в губы…
Но этот поцелуй полный нежности... Прохлада на лице... Его ладонь на её щеке... И это ласковое «Кэти»... такое знакомое, заставляющее падать куда-то в солнечный свет, в ощущение счастья.
...как приятно...
...и как мало! Ещё! Пожалуйста! Только не отпускай...
Её руки сами скользнули по плечам, по шее, запутались в его волосах, притягивая к себе, и губы ответили настойчиво и страстно, и просили ещё и ещё, сводя его с ума...
Она прижалась к нему всем телом, и Рикард удерживал её за талию одной рукой, хрипло шептал её имя, перемежая его поцелуями...
— Кэти... Кэти...
Она отдавала свой огонь и падала куда-то, словно в огромное прохладное небо...
Жар уходил, и видения исчезали, покрывались серым туманом, отступая куда-то вдаль, становились нереальны. А реальным стал Рикард, его объятья, губы, прикосновения и хриплый шёпот...
— Кэти...
А потом всё погасло…
***
Рикард остановил себя неимоверным усилием воли, когда понял, что целует уже её шею и губы скользят ниже, а пальцы стягивают с плеча тонкий шелк рубашки. Он прижал Кэтриону к себе, зарывшись лицом в волосы, вдыхая её запах и чувствуя, что она больше не горит, как факел.
Она обмякла, наконец, в его руках, и прошептала...
— Спасибо...
...и уснула, прижавшись щекой к его плечу.
Он уложил её на подушку, а сам встал и отошел к распахнутому окну.
Пылало лицо, и губы, и сердце стучало, как сумасшедшее. И казалось, он сейчас может сломать руками гранитный подоконник, столько силы было в них, только пальцы всё ещё дрожали.
Он посмотрел вниз, туда, где в темноте шумела река, и на мгновенье представил, что Кэтриона могла бы шагнуть в пропасть, появись он чуть позже.
Наверное, он шагнул бы следом.
Потому что, кажется, сегодня он окончательно потерял себя.
Рикард положил руки на холодный гранит и подставил лицо северному ветру, пытаясь успокоить взбунтовавшееся тело.
Что ему делать теперь?
Это она. Она. Его Кэти. Сомнений почти не осталось. Но он не понимал только одного — как такое вообще возможно? Она осталась жива в том пожаре? Храмовники увозили только его отца — он видел это, прячась в самшитовом фигурном саду. И если это она — почему она его не помнит? Почему она его не узнает? Она как будто другой человек, но в то же время это она. Она...
— Я должна танцевать...
Шторы задернуты, и мама сидит на низком диване. В комнате полумрак, слуг отпустили, никто не должен видеть. Даже Рикард. Но он прячется в соседней комнате, оставив дверь приоткрытой совсем чуть-чуть.
Его сестра стоит в центре комнаты, вскинув и перекрестив руки. И музыка приходит откуда-то сама... Светящееся облако вокруг неё разгорается и начинается танец. И это даже не танец. Ему трудно понять, что это такое, но его переполняет восторг. Он видит уже не сестру, а огненный вихрь и птицу в центре, сотканную из алого с золотым, с крыльев которой разлетается каплями сила. И несколько капель касаются его лица и проникают под кожу. Кожа горит и ему кажется, что он может сесть на коня и скакать весь день без устали, или дойти пешком до моря, или обнять весь мир. И этот восторг ни с чем не сравним.
