Под вечнозелеными растениями ее ожидал ночной мрак. Позади строения провисшая цепь загораживала выход на тропу – пыльную ложбину, протоптанную среди травы и папоротника. Грунтовая велодорожка или заброшенный туристский путь. Вик не заметила съезд с дороги – да и никто бы не заметил в такой густой тени.
Она не слышала полицейской машины, пока та не приблизилась к ней. Ее уши заполнял звук прерывистого дыхания и уставшего сердца. Автомобиль проехал мимо. Шины трещали, давя замороженные листья.
На краю зрения она увидела какое-то движение. Вик посмотрела на витрину, наполовину заклеенную плакатами, рекламирующими гироскопический тренажер «Пауэрбол»: на нее, широко раскрыв глаза от тревоги, смотрела какая-то толстая девушка с кольцом в носу. Она прижимала к уху телефон, а ее рот автоматически открывался и закрывался.
Вик взглянула на тропу по другую сторону цепи. Узкую колею усыпала хвоя. Дорожка спускалась вниз. Макквин не знала, что было там. Наверное, маршрут номер 111. Если путь не приведет ее к шоссе, она поедет по нему, пока он не закончится. Потом Вик припаркует байк в соснах – в красивом месте, где хорошо будет сидеть и ждать полицию.
Она перешла на нейтральную скорость и преодолела цепь, после чего подняла каблуки на подножки и позволила гравитации сделать остальное.
Вик перемещалась через гладкую темноту, которая сладко пахла иголками и Рождеством… мысль, от которой она содрогнулась. Местность напомнила ей Хаверхилл, городской лес и холм за домом, где она росла. Колеса натыкались на корни и камни. Байк покачивался на неровной почве. Требовалась большая концентрация внимания, чтобы управлять мотоциклом на узкой тропе. Она стояла на подножках, глядя на переднее колесо. Ей пришлось прекратить процесс мышления – выбросить из головы полицию, Луи, Чарли Мэнкса и даже Вейна. Она и без того не могла разобраться с делами. Ей нужно было сохранять равновесие.
В любом случае почти невозможно оставаться неистовой в сосновом мраке, со светом, бьющим вниз через ветви, и с атласным белым облачком, висевшим в небе над головой. Поясница закостенела от напряжения. Но эта боль была сладкой. Она заставляла Вик чувствовать свое тело, работавшее вместе с байком.
Ветер шумел в верхушках сосен, как река в период половодья.
Ей хотелось бы хоть раз покатать Вейна на мотоцикле. Если она сможет показать ему эти леса с раскинувшимся под широким небом колючим ковром порыжевшей хвои, едва освещенной первыми лучами июльского солнца, это будет воспоминанием на всю их оставшуюся жизнь. Какой приятной станет такая поездка. Они проедут по душистым теням, и Вейн будет цепляться за нее. Они свернут на грунтовую тропу, найдут спокойное место и остановятся, чтобы съесть взятый из дома ланч и запить его содовой, а потом подремать у байка в древнем доме сна, с его полом из мшистой земли и высоким потолком из перемежающихся ветвей. Закрыв глаза, она почти чувствовала руки сына на своей талии.
Но она лишь на мгновение осмелилась закрыть глаза. Вик взглянула вверх, и в этот момент мотоцикл достиг подножия склона и проехал двадцать футов ровного места до крытого моста.
* * *
Она нажала ногой на задний тормоз – рефлекторный жест, который ничего не сделал. Мотоцикл продолжал ехать. Он подкатился почти к началу моста Самого Короткого Пути, прежде чем Вик вспомнила о переднем тормозе и остановила байк.
Это было нелепое зрелище. Крытый мост в двести футов длиной стоял на земле среди деревьев, ничего собой не соединяя. За поросшим ивами входом была кромешная темнота.
– Да, – сказала Вик. – Ладно. Вполне по Фрейду.
Только ничего фрейдистского здесь не было: мост не походил на мамину киску, не являлся детородным каналом, а байк не выглядел символическим членом или метафорой сексуального акта. Мост представлял собой дистанцию между потерянным и найденным – наверное, чуть свыше того, что было возможным.
Что-то издавало в стропилах трепещущие звуки. Вик вдохнула запах летучих мышей: заплесневелый животный аромат, дикий и острый.
Все те прошлые разы, когда она раньше пересекала мост, не являлись фантазиями эмоционально подавленной женщины. Здесь причина путалась со следствием. Временами она действительно была эмоционально подавленной женщиной, но именно из-за тех случаев, когда пересекала мост. Возможно, он представлял собой не символ, а выражение ее мыслей, и, пересекая его, Вик вызывала перемены в своей жизни. Доски настила начали щелкать. Зашуршал мелкий мусор. Летучие мыши проснулись и залетали вокруг.
Прямо у входа зеленой аэрозольной краской были написаны два слова:
Она поставила байк на первую передачу и въехала передним колесом на мост. Вик не спрашивала себя, туда ли вел наикратчайший путь. Она не гадала, закончится ли ее путешествие иллюзией. Все было решено. Здесь не имелось никаких вопросов.
Потолок увешивали летучие мыши. Их крылья закрывали тела, скрывали лица – те маленькие физиономии, каждая из которых имела ее черты. Они беспокойно пищали.
Доски стучали ка-банг-банг-банг под колесами мотоцикла. Они были незакрепленными и разной длины. Некоторые вообще отсутствовали. Вся конструкция шаталась под весом байка. Пыль падала с балок непрерывным дождем. Когда она ехала по мосту в последний раз, он не был в таком плохом состоянии. Теперь он кренился в сторону. Стены склонялись вправо, как коридор в доме с кривыми зеркалами.
Она прошла мимо бреши в стене, где несколько досок отсутствовало. Рябь светящихся частиц снежила в узкой щели. Вик замедлилась, желая посмотреть на это зрелище. Но доска под ней треснула с таким громким звуком, что напомнила выстрел пистолета. Вик почувствовала, как колесо провалилось вниз на два дюйма. Схватив байк, она выжала сцепление. Мотоцикл прыгнул вперед. Она услышала, как лопнула другая доска – под задним колесом.
Байк оказался слишком тяжелым для старого дерева. Если бы Вик остановилась, сгнившие доски провалились бы под ней и она упала бы… в это – что бы там ни было. В бездну между мыслью и реальностью, между воображаемым и настоящим.
Она не видела, куда выходил тоннель. Конец моста был озарен яркостью, от которой болели глаза. Она отвернулась и заметила свой старый сине-желтый велосипед, руль и спицы которого покрывала паутина. Он валялся у стены.
Переднее колесо мотоцикла перевалило через деревянный брус и оказалось на асфальте. Вик, остановившись, поставила ногу на землю. Она прикрыла глаза рукой и бросила быстрый вгляд.
Ее занесло в руины. Она находилась за церковью, разрушенной пожаром. Сохранился только фасад, придававший зданию вид киношной декорации – стена, обманчиво внушавшая представление о целом строении за ней. В проломе виднелось несколько почерневших скамей и задымленных осколков стекол, забросанных ржавыми пивными банками. Больше ничего не осталось. Пронизанная солнцем парковка, неогороженная и голая, ровная и пустая, тянулась, насколько было видно глазу.
Вик переключила «Триумф» на первую передачу и проехала перед тем, что она считала Домом сна. Макквин снова остановилась. Двигатель хаотично гремел, иногда постукивая поршнями. У фасада стоял щит с буквами на пластиковых полосках, которые можно было передвигать для написания различных сообщений. Он больше походил на вывеску «Молочной королевы», чем на церковную доску объявлений. Вик прочитала, что там было написано, и по ее телу пробежал озноб.
