С Вейном творилось что-то неладное. Он чувствовал это. Мальчик не мог сказать, что именно. Но он чувствовал боль, и его лихорадило. Это могло быть следствием сна в автомобиле или чего-то большего. Однако он считал своим достижением преодоление негативных реакций на Чарли Мэнкса. Вейн даже был удивлен веселым смехом в ответ на то, что мужчина произнес слово «попахивать». Он никогда не слышал, чтобы такие слова применяли в беседе. Оно вызвало у него шквал хохота. Нормальный человек не стал бы смеяться над репликами похитителя.
– Но вы вампир, – сказал Вейн. – Вы берете что-то от меня и присваиваете себе.
Мэнкс посмотрел на него в зеркало заднего обзора.
– Машина делает нас некоторым образом лучше. Это одно из тех средств, которые теперь называют гибридами. Ты что-нибудь знаешь о гибридах? Они частично работают на бензине и частично – на хороших намерениях. Но у нас с тобой оригинальный гибрид! Машина работает на бензине и плохих намерениях. Мысли и чувства являются другим видом энергии. Они заменяют собой масло. Этот винтажный «Роллс-Ройс» питается твоими плохими мыслями и всеми вещами, которые пугают тебя. Кстати, это не просто слова. У тебя есть какие-нибудь шрамы?
– Я порезался шпаклевочным ножом, – ответил Вейн. – И у меня на руке остался шрам.
Он поднял правую ладонь, но когда посмотрел на нее, то не смог найти даже крохотного шрама на большом пальце. Это озадачило его.
– Дорога в Страну Рождества удаляет все печали, облегчает боль и устраняет шрамы. Она забирает у тебя все плохое и отдает хорошее и чистое. К тому времени, когда мы доберемся до места назначения, ты забудешь не только о боли, но и о воспоминаниях о ней. Все твои несчастья будут напоминать грязь на оконном стекле. Когда машина поработает с тобой, все прояснится. Ты будешь блестяще чистым. И таким же буду я.
– Хм, – возразил Вейн. – А если бы меня не было в машине? Если бы вы ехали в Страну Рождества в одиночестве? Машина сделала бы вас… моложе? Она сделала бы вас блестяще чистым?
– Боже мой, как много вопросов! Готов поспорить, ты круглый отличник! Но нет, мой друг, я не могу поехать в Страну Рождества один. Я не найду дорогу. Без пассажира машина является просто машиной. Вот в чем лучшая часть события! Я могу лишь сделать счастливым другого человека. Исцеляющая раны дорога, ведущая в Страну Рождества, предназначена только для невинных детей. Машина не даст мне ничего для самого себя. Я должен делать добро для других, чтобы толика его досталась мне. Если бы остальной мир работал таким же образом!
– А это уже исцеляющая дорога? – спросил Вейн, глядя в окно. – Она ведет в Страну Рождества? Разве она похожа на I-80?
– Это и есть I-80… Теперь, когда ты проснулся. Но минутой раньше ты видел сладкий сон, в котором мы ехали по шоссе Святого Ника. Под древним мистером Луной. Ты не помнишь? Снеговики и горы вдалеке?
Вейн был потрясен – с такой силой, как будто они налетели на глубокую выбоину. Ему не нравилось, что Мэнкс перемещался с ним в его снах. Он вспомнил сюжет сновидения, вспомнил ненормальное небо, полное мельтешащей статики. Небо ложное это. Вейн знал, что бабушка Линда пыталась сказать ему что-то – пыталась дать способ, чтобы защитить себя от того, что Мэнкс и его машина делали с ним. Но он не понимал ее. Похоже, слишком много усилий требовалось для разъяснений. И было слишком поздно для нее начинать давать ему советы. Она точно не напрягала себя, рассказывая что-то полезное, когда была живой. Он подозревал, что ей не нравился его отец из-за того, что тот был жирным.
– Когда ты уснешь, мы снова найдем ее, – сказал Мэнкс. – Чем раньше мы будем там, тем быстрее ты сможешь поездить по снежным американским горкам и поиграть в посох слепого с моими дочерьми и их друзьями.
Они ехали по просеке, разделявшей лес кукурузы. Между рядами сновали машины – черные колоссы, которые возвышались, как дуги авансцены. Вейн подумал, что они могли распылять яд. Они обрабатывали кукурузу особым составом, который предохранял ее от инвазивных видов. В его мозгу прозвучали именно эти слова – «инвазивные виды». Позже кукуруза промывалась химическим раствором, и люди могли есть ее.
– Кто-то хотя бы раз покидал Страну Рождества? – спросил Вейн.
– Когда человек попадает туда, он уже не хочет уходить. Все твои желания исполняются прямо там. В Стране Рождества лучшие игры. Все лучшие аттракционы. Там больше сахарной ваты, чем ты сможешь съесть за сотню лет.
– Но я могу покинуть ее? Если захочу?
Мэнкс бросил в зеркало почти враждебный взгляд.
– Наверное, некоторые учителя считали, что ты изводишь их своими вопросами. Какие у тебя оценки?
– Не очень хорошие.
– Ладно. Ты будешь рад узнать, что в Стране Рождества не существует школ. Я сам ненавижу школу. Я скорее совершу поступок, чем прочитаю о нем. Учителя рассказывают, что изучение – это приключение. Полная чушь! Обучение – это обучение. А приключение – это приключение. Я думаю, однажды ты узнаешь, что сложение, вычитывание и анализ ведут к большим вопросам и проблемам.
Вейн понял, что не сможет покинуть Страну Рождества.
– Я могу выставить какие-то последние требования?
– Послушай. Ты ведешь себя, как приговоренный к смерти. Ты не в камере смертников. Когда мы приедем в Страну Рождества, ты будешь здоровее, чем когда-либо!
– Но если мне оттуда не вернуться – если я должен находиться в Стране Рождества вечно, – возможно, имеются вещи, которые требуется сделать раньше моего попадания туда. Могу я в последний раз пообедать?
– Что ты имеешь в виду? Думаешь, что тебя не будут кормить в Стране Рождества?
– А если пищи, которую я захочу, не будет в волшебной стране? Неужели там можно получить все что угодно?
– В Стране Рождества есть хотдоги, сахарная вата, какао и сосульки на палочках, которые всегда вредят моим зубам. Там есть все, что может захотеть ребенок.
– Мне нравятся початки кукурузы, – вставил Вейн. – С маслом. И пивом.
– Я уверен, что ты получишь кукурузу и… И что ты сказал? Рутбир? Самый луший рутбир на Среднем Западе. Самый лучший сарсапарель.
– Не рутбир. Настоящее пиво. Я хочу «Серебряную пулю» фирмы «Курс».
– Почему ты хочешь пиво?
– Мой папа сказал, что я выпью банку с ним на крыльце, когда мне будет восемнадцать. Мы с ним вмажем по одной на Четвертое июля и будем наблюдать за фейерверками. Я ждал этих моментов. Теперь такого никогда не случится. Еще вы сказали, что в волшебной стране каждый день Рождество. Значит, Четвертого июля не будет. Не очень патриотично для Страны Рождества. Мне нравятся бенгальские огни. В Бостоне у меня был бенгальский огонь.
Они проезжали через длинный низкий мост. Рифленый металл приятно шуршал под колесами. Мэнкс молчал, пока они не доехали до другого края.
– Сегодня ты очень разговорчив. Мы проехали тысячи миль, и сейчас я услышал от тебя больше, чем когда-либо. Давай посмотри, правильно ли я тебя понял. Тебе хочется, чтобы я купил тебе бокал пива на высокой ножке, початок кукурузы и фейерверк на твое личное Четвертое июля. Ты уверен, что больше ничего не нужно? Может быть, ты планировал гусиную печень и икру с твоей мамой, когда тебе исполнится двадцать один?
