Как будто он когда-то забывал свое имя. Возможно, забывал.
Вик посмотрела назад и увидела, что летучая мышь ударила в ветровое стекло «Призрака» с такой силой, что оставила белую паутину – прямо перед лицом Чарли Мэнкса. Вторая мышь превратилась в пятно крови и меха в другой стороне ветрового стекла. Третья и четвертая разбились о стекло, отскочив от него в темноту.
Мэнкс кричал и кричал. То был уже не звук страха, а разочарования. Вик не хотела слышать другой голос, звучавший в машине.
– Нет, папочка! Слишком быстро! Притормози!
Но она слышала его. Звуки усиливались в закрытом пространстве моста.
«Призрак» отклонился от курса, качнулся влево, и передний бампер ударился в стену, сорвал три фута досок. За ними открылась шипящая белая статика – пустота, стоящая за мыслью.
Мэнкс повернул руль, и «Призрак» метнулся через мост вправо, ударившись о другую стену. Доски затрещали и защелкали, как автоматная очередь. Они отлетали от стены и сыпались под машину. Полчища летучих мышей застучали по ветровому стеклу и начали влетать в салон через боковые окна. Кружась в автомобиле, они врезались в головы Мэнкса и ребенка. Маленькая девочка кричала не переставая. Мэнкс выпустил руль из рук, отгоняя мышей.
– Прочь! – вопил он. – Прочь от меня, чертовы создания!
Затем слова кончились, и он просто кричал.
Вик нажала на сцепление. Байк рванул вперед, мчась по мосту через темноту, кипевшую летучими мышами. Он несся к выходу, как ракета, делая пятьдесят, шестьдесят, семьдесят миль в час.
Внезапно передняя часть «Призрака» провалилась через пол моста. Задний конец «Роллс-Ройса» поднялся в воздух. Мэнкс упал грудью на руль. Его рот открылся в испуганном вопле.
– Нет! – закричал он.
Или это показалось Вик. Возможно, она просто услышала звук электрического «снега».
«Призрак» погружался в белый рев, разрывавший мост на части. Казалось, что Самый Короткий Путь складывался в центре. В какой-то момент Вик мчалась уже вверх. Мост рушился в середине. Оба конца поднимались, словно он закрывался, как книга. Новелла достигла конца – история, которую читатель и автор давно хотели отложить в сторону.
Машина NOS4A2 упала через обветшалый сгнивший мост – упала в ослепляющий белый свет с разрядами статики. Она погрузилась на тысячу футов и двадцать пять лет, упав через время, чтобы соединиться с рекой Мерримак в 1985 году, где при столкновении с водой ее раздавило, как банку пива. Двигатель прошел через панель и пронзил грудь Мэнкса – железное сердце, которое весило четыреста фунтов. Владелец автомобиля умер со ртом, полным моторного масла. Тело ребенка, сидевшего рядом с ним, высосало потоком и понесло к ближайшей гавани Бостона. Когда через четыре дня тело девочки обнаружили рыбаки, она была мертвой. В ее волосах запутались утонувшие летучие мыши.
Вик ускорилась до восьмидесяти, девяноста миль в час. Мыши улетали с моста в темную ночь – ее мысли и воспоминания, фантазии и чувства. Первый поцелуй Луи в обнаженную грудь. Вот она сняла с него рубашку. Въехала на своем детском велосипеде в зеленую тень августовского вечера. Поцарапала костяшки пальцев о карбюратор «Триумфа», когда закручивала болт. Приятно было видеть их полет. Видеть свои мысли свободными, отпускать их от себя, оставлять все позади. «Триумф» достиг выхода и унес их в сосновый лес. Какое-то время она ехала по хвое. Мотоцикл ревел в замершей темноте. Сын крепко держал ее за талию.
Переднее колесо въехало в откос с такой силой, что Вик бросило на руль. Боль в почке стала агонизирующим разрывающим ощущением. Лишь бы не перевернуться, – подумала она, сбрасывая скорость. Колесо пыталось взвиться вверх. Байк угрожал сбросить их с седла и свалиться рядом. Двигатель ревел, и мотоцикл раз за разом бился об откос. Она свернула на лесную поляну, откуда Чарли Мэнкс сопроводил их в Страну Рождества. Трава неистово хлестала по бокам «Триумфа».
Она замедлилась, и байк, задохнувшись, заглох. Она двигалась по инерции. Наконец «Триумф» остановился у линии деревьев. Она оглянулась. Вейн с обожанием смотрел на нее. Его руки еще крепче обнимали ее, словно они по-прежнему ехали на скорости восемьдесят миль в час.
Через каменистое поле она видела мост Самого Короткого Пути и фонтан летучих мышей, изливавшийся с него в звездную ночь. Затем, почти нежно, мост рухнул назад – от него ничего не осталось. Он исчез со слабым хлопком, прежде чем ударился о землю. Слабое содрогание пробежало по высокой траве.
Мальчик и его мать сидели на безмолвном байке и смотрели. Летучие мыши кружились в темноте. Вик ощущала в себе огромную умиротворенность. Она не знала, как много в ней чего осталось, кроме любви. Но этого было достаточно. Какое облегчение освободиться от всего остального!
Она нажала каблуком на кик-стартер. «Триумф» вздохнул с сожалением. Она попыталась еще раз, позволив себе разрываться изнутри и плеваться кровью. Третий раз. Кик-стартер почти отказался идти вниз. Байк вообще не издал ни звука.
– Что с ним не так? – спросил Вейн новым и тихим голосом маленького мальчика.
Она помотала байк между ногами. Он мягко потрескивал, но больше не издавал никаких звуков. Поняв, в чем дело, Вик сухо, но искренне рассмеялась.
– Горючее закончилось, – ответила она.
Придите все верные
Октябрь
Ганбарелл
В первое октябрьское воскресенье Вейн проснулся вместе со звоном церковных колоколов, разносившимся в квартале. Его отец тоже находился в комнате. Он сидел на краю кровати.
– Что тебе приснилось? – спросил новый, почти стройный отец.
Вейн покачал головой.
– Не знаю, – солгал он. – Не помню.
– Я подумал, может, тебе снилась мама, – сказал Новый Луи. – Ты улыбался.
– Наверное, я думал о чем-нибудь забавном.
– Забавном? – спросил Новый Луи, наблюдая за ним любопытными глазами… придирчивыми, ясными и заинтересованными. – Или о чем-то хорошем? Потому что это не всегда одно и то же.
Лучше говорить эту чушь, чем правду, – что ему снились Брэд Макколи, Марта Грегорски и другие дети из Страны Рождества. Не то чтобы такая страна существовала. Она теперь стала Белизной. Это была белая статика пустого канала. Дети вбегали в нее и играли в свои забавы. Прошлой ночью игра называлась «Укуси самого мелкого». У Вейна до сих пор оставался во рту специфический вкус крови. Он снова повращал языком в липком гнезде своего рта. Во сне у него было больше зубов.
– Я поеду на тягаче, – сказал Луи. – Нужно выполнить одну работу. Хочешь отправиться со мной? Хотя ты ничего не должен. С тобой останется Табита.
– Она здесь? Она спала у нас?
– Нет! Нет!
Луи, казалось, удивился этой идее.
– Я хотел сказать, что позвонил ей и попросил приехать к нам.
Его лоб задумчиво нахмурился, и через миг он продолжил, медленнее выговаривая слова:
