Она была в «Рыцаре 2000», и они мчались, паря без усилий под деревьями, пока летний день углублялся в лимонные сумерки. Их миссией было возвращение микрочипа, содержавшего секретные местоположения американских ракетных стартовых шахт. Он был спрятан в мамин браслет – чип являлся частью самоцветов небольшой бабочки, искусно вставленный в бриллиант. Наемники захватили чип и планировали продать важную информацию ведущим участникам аукциона: Ирану, русским, возможно, Канаде.
Вик и Майкл Найт приближались к логову наемников по проселочной дороге. Майкл просил у Вик обещание, что она не будет больше рисковать и вести себя как глупый ребенок, а она засмеялась и закатила глаза. И они оба поняли, что, учитывая детали плана, ей придется действовать, как глупому ребенку, ставя в опасность их жизни и вынуждая предпринимать отчаянные маневры, чтобы избежать плохих парней.
Только рассказ не удовлетворил ее. Прежде всего, она ехала не на машине. Вик мчалась на велосипеде, прыгая через корни и быстро крутя педали – так быстро, чтобы держать позади москитов и черных жучков. Так что она не могла расслабиться и грезить о том, что ей хотелось. Она думала: о Господи! Какое дерьмо у тебя внутри! В голове Вик вертелась мысль, от которой сжимался живот, – что, когда она вернется, ее отец уйдет из дома. Проказница пригнула голову и закрутила педали быстрее – единственный способ оставить эту ужасную мысль позади.
В следующей картине она была на байке – не на «Тафф Бернере», а на «Харлее» ее отца. Руки были вокруг папы. Она носила шлем, что он купил для нее, – черный, на всю голову, который заставлял ее чувствовать себя наполовину одетой в космический скафандр. Они направлялись к озеру Уиннипесоки, чтобы забрать браслет ее матери. Им хотелось удивить ее. Мать закричит, когда увидит браслет на руке отца, а папа будет смеяться и обвивать рукой талию своей жены. Он будет целовать ее в щеку, и они не станут больше выносить друг другу мозги.
Проказница скользила в мерцающем солнечном свете, собравшемся под нависавшими ветвями. Она была близко к 495-й магистрали и слышала дробный шум восемнадцатиколесных фур, жужжание машин и даже грохочущий рев мотоцикла, двигающегося на юг.
Когда Вик закрыла глаза, она уже мчалась по шоссе, несясь на хорошей скорости, радуясь чувству невесомости, когда байк наклонялся на поворотах. Проказница не замечала, что в ее уме она была на байке одна – более взрослая девочка, достаточно взрослая, чтобы жать на дроссель.
Она заставит их замолчать. Она достанет браслет и вернется домой. Вик бросит его на кровать между родителями и выйдет без слов. Оставит их смущенно смотреть друг на друга. Но превыше всего она представляла себе езду на байке – безудержную гонку на многие мили, так что остатки дневного света убегали к блеклому небу.
Она выскользнула из пропахшей пихтой темноты на широкую пыльную дорогу, которая вела к мосту. Самый Короткий Путь, как местные называли его тремя словами.
Когда она подъехала к нему, то увидела, что проволочный забор был снят. Сетка, спущенная со столбиков, лежала в грязи. Вход – достаточно широкий, чтобы пропустить машину, – обрамляла путаница ив, мягко качавшаяся в потоке воздуха, приходившего с реки. Перед ней был прямоугольный тоннель – квадрат невероятной яркости, словно дальний конец выходил на долину пшеницы или, возможно, чистого золота.
Она замедлилась на миг. Вик переживала циклический транс езды в своей голове. Когда девочка решила продолжить движение по мосту – в полной темноте, – она больше не беспокоилась о выборе. Любая остановка была бы поражением. Она не могла позволить себе такого. Кроме того, Вик верила в скорость. Если доски начнут ломаться под ней, она все равно будет двигаться, ускользая от гнилого дерева. Она не упадет. А если кто-то ждет там – какой-то бродяга, желавший обнять руками маленькую девочку, – она промчится мимо него, прежде чем тот начнет шевелиться.
Мысли о старых досках и о бродяге, хватавшем ее, разрушились, наполнив грудь прекрасным ужасом. Вместо того чтобы дать ей подумать, они заставили ее встать на педали и жестче заработать ногами. Вик решила с некоторым удовлетворением, что, если мост над рекой рухнет на десять этажей вниз и она разобьется о гальку, это будет вина ее родителей за спор и выдворение ее из дома; за то, чему они учили свою дочь. Конечно, они будут скучать о ней, страдая от горя и вины. Все кончится тем, что ее родители к этому придут.
Проволочная сетка загремела и залязгала под шинами. Она нырнула в непроглядную темноту, которая пропахла летучими мышами и сыростью.
Когда Вик въехала на мост, она увидела слева что-то написанное на стене – зеленой аэрозольной краской. Она не стала замедляться, чтобы прочитать надпись, но подумала, что там говорилось о Терри, – забавная мысль, потому что они перекусывали в заведении, названном «У Терри». Ланч в «Примо Субс у Терри» в Хэмптоне – в трицати милях и сорока пяти минутах отсюда.
Звуки на крытом мосту были другими. Она услышала реку в сотне футов внизу, но та звучала не как текущая вода, а скорее как вспышка белого шума – статика в радио. Она специально не смотрела вниз, боясь увидеть реку в щелях досок. Вик даже не смотрела по бокам, удерживая взгляд фиксированным на дальней стороне моста.
Девочка проезжала через косые лучи белого света. Пересекая одну из этих тонких полосок яркости, она почувствовала левым глазом какую-то пульсацию. Настил неприятно покачивался. У нее была только одна мысль – два длинных слова: почти там, почти там, – совпадавшая с кручением педалей.
Квадрат яркости в дальнем конце моста расширился и усилился по интенсивности. Приблизившись к нему, она почувствовала жар, исходивший от выхода. Вик неосознанно ощутила запах лосьона для загара и луковых колечек. До нее почему-то не дошло, что на другом конце моста не было каких-либо ворот.
Вик Макквин глубоко выдохнула и выехала с Самого Короткого Пути в солнечный свет. Колеса простучали сначала по дереву, потом по асфальту. Шипение и рев белого шума тут же прекратились, словно она действительно слушала статику по радио и кто-то нажал на выключатель.
Проехав еще дюжину футов, она увидела, где находилась. Ее сердце сжалось в груди, а руки схватились за тормоза. Вик остановилась так резко, что заднее колесо пошло вбок, чиркнув по асфальту и подняв волну грязи.
Она оказалась на мощеной аллее за одноэтажным зданием. У кирпичной стены слева от нее стояли контейнеры и мусорные баки. Один конец аллеи был закрыт высоким деревянным забором. С его другой стороны находилась дорога. Вик слышала проезжавший транспорт. До нее даже донесся обрывок песни из одной машины: Абра-Абра-Кадабра… Я хочу настичь и схватить тебя…
Вик с первого взгляда поняла, что оказалась в неправильном месте. Она много раз подъезжала к Самому Короткому Пути, довольно часто смотрела через высокий берег Мерримака на другую сторону и знала, что там находился лесистый холм, зеленый и тихий. Никаких дорог, ни магазинов, ни задних аллей. Она повернула голову и чуть не закричала.
За ее спиной, с другого конца аллеи, находился мост Самого Короткого Пути. Он стыковался с дорожкой между стеной одноэтажного здания и высокой пятиэтажкой из бетона и стекла. Мост больше не пересекал реку. Он заполнял пространство, в котором не мог существовать. При виде его Вик вздронула. Взглянув в темноту, она увидела на другой стороне изумрудный лес – улицу Питтмана.
