А был февраль.
– Хм, – сказал маленький мальчик.
– Алло? Я могу чем-то помочь?
– Хм, да, – ответил мальчик. – Я Брэд. Брэд Макколи. Звоню из Страны Рождества.
Она узнала имя подростка, но сначала не придала этому значения.
– Брэд, – сказала она. – Чем могу помочь? Повтори, откуда ты звонишь?
– Из Страны Рождества, глупая баба, – ответил он. – Тебе известно, кто я такой. Я сидел в машине в доме мистера Мэнкса. Ты должна меня помнить. Нам было весело.
У нее заледенело в груди. Стало трудно дышать.
– Пошел ты к черту, парень, – сказала она. – Пошел к черту вместе со своими больными шутками.
– Имеется причина, по которой я звоню, – произнес мальчик. – Мы все изголодались. Здесь никогда не бывает съестного, а толку иметь все эти зубы, если ты не можешь использовать их на чем-то вкусном?
– Позвонишь еще раз, и я сообщу о тебе копам, ненормальный урод, – сказала она и повесила тубку на рычаг.
Вик приложила руку ко рту и издала громкий звук – нечто среднее между рыданием и криком ярости. Она согнулась вдвое, выпрямилась, подняла трубку телефона и вызвала оператора.
– Вы можете дать мне номер, с которого только что звонили на эту линию? – спросила девушка. – Нас отключили. Я хочу снова связаться с приятельницей.
– Линия, по которой вы говорите?
– Да. Меня отключили минуту назад.
– Я извиняюсь. У меня имеется телефонный звонок за пятницу с номера восемь сто. Вы хотите, чтобы я соединила вас с ним?
– Мне звонили минуту назад. Я хочу знать номер этого телефона.
Последовало молчание, во время которого оператор проверяла линию. Вик слышала голоса других женщин.
– Извините, – ответила оператор. – Никаких звонков после пятницы на этой линии не было.
– Спасибо, – сказала Вик и повесила трубку.
Она села на пол под телефоном и обвила себя руками. В этой позе Луи и нашел ее.
– Ты давно уже здесь сидишь, – сказал он. – Хочешь, чтобы я принес одеяло, мертвого таунтауна или что-то еще?
– Какого еще таунтауна?
– Что-то вроде верблюда. Или, возможно, большой козы. Не думаю, что это важно.
– Чем занимается Вейн?
– Я читал Мышонку комикс, и он на мне вздремнул. Поэтому я перенес его в кроватку. Он крутой мужик. А ты что здесь делала?
Он осмотрел темное помещение, как будто думал, что Вик могла быть не одна.
Ей нужно было сказать ему что-нибудь – объяснить, почему она сидела на полу в холодном темном гараже. Кивнув на мотоцикл, она указала на его грунтовку.
– Думала о байке, над которым ты работаешь.
Луи посмотрел на нее прищурившись. Похоже, он не поверил ей. Затем Кармоди взглянул на мотоцикл и кальку, лежавшую на полу.
– Боюсь, я с ним напортачу. Ты считаешь, что вышло нормально?
– Нет, я так не считаю. Прости.
Он бросил на нее испуганный взгляд.
– На самом деле?
Она улыбнулась и кивнула. Он издал громкий вздох.
– Можешь сказать, что я сделал не так?
– Хардкор – это одно слово, а не два. И твое «а» выглядит как 2. Потом ты должен был написать эту надпись зеркально. Когда ты наклеишь кальку и сделаешь копию, «хардкор» будет читаться наоборот.
– О, черт! Сестра, я такой идиот!
Луи бросил на нее взгляд надежды.
– А тебе понравился мой череп?
– Честно?
Луи взглянул на свои ноги.
– Господи! Я надеялся, что Тони Б. отстегнет мне пятьдесят баксов или как-то оплатит мое рисование. Если бы ты не остановила меня, мне, возможно, пришлось бы заплатить ему полсотни долларов при возвращении байка. Почему у меня ничего не получается?
– Ты хороший папочка.
– Это не наука о ракетостроении.
Нет, – подумала Вик. – Это круче.
– Хочешь, чтобы я исправила работу? – спросила она.
– Ты когда-нибудь рисовала на байке?
– Нет.
Он кивнул.
– Ладно. Хорошо. Если ты напортачишь, мы скажем, что это сделал я. Никто не удивится. Но если все выйдет хорошо, нужно будет сообщить, кто рисовал его. Может, привлечем новые заказы.
Он окинул ее долгим оценивающим взглядом.
– Ты уверена, что с тобой все в порядке? Надеюсь, ты не обдумываешь здесь темные женские мысли?
– Нет.
– Ты никогда не думала, что зря прекратила терапию? Ты прошла через такое дерьмо, сестра. Может, тебе нужно поговорить об этом. О нем!
Я только что это сделала, – подумала она. – Славно поболтала с последним похищенным ребенком Чарли Мэнкса. Мальчик стал теперь каким-то холодным вампиром. Он в Стране Рождества и хочет кого-нибудь съесть.
– Думаю, разговоров хватит, – сказала она и взяла руку Луи.
Тот предложил:
– Может, я сейчас займусь покраской.
Шугаркрик, штат Пенсильвания
Лето 2001
Бингу было пятьдесят три, и он не надевал противогаз пять лет – с тех пор как услышал, что Чарли Мэнкс тяжело болен.
Бинг узнал об этом из статьи в AOL, куда он заходил, используя большой черный компьютер Dell, который компания «НорХимФарм» подарила ему за двадцать пять лет безупречной службы. Он ежедневно смотрел в AOL новости из Колорадо о мистере Мэнксе, но там годами ничего не было, кроме одного: Чарльз Талент Мэнкс-третий, возраст неизвестен, приговорен за убийство, подозревается в дюжинах детских похищений, переведен в больничное крыло федерального исправительного учреждения «Энглвуд», когда пробудить его от сна оказалось невозможно.
* * *
Мэнкса осмотрел видный нейрохирург из Денвера Марк Софер, который описал состояние больного как достойное войти в медицинские книги.
«Пациент страдает от прогерии взросления или редкой формы синдрома Вернера, – писал Софер. – Проще говоря, он начал очень быстро стареть. Месяц для него больше походил на год. Год приближался к десятилетию. А этот парень начал свою историю не желторотым птенцом».
Доктор сказал, что не знает, могло ли заболевание Мэнкса частично объяснить его отклонения от нормального поведения, которые привели к убийству рядового Томаса Приста в 1996 году. Он также описывал текущее состояние Чарли Мэнкса как кому.
«Он не отвечает строгому определению (комы). Его мозговая фукция высока, и создается впечатление, что он спит. Он просто не может проснуться. Его тело слишком устало. В его бензобаке не осталось ни капли горючего».
