– Проще арендовать лимузин, – сказала Мишель. – И ты бы не пачкал свои руки.
– Если тебе кажется, что меня заботят мои грязные руки, – ответил он, – то ты не обращала внимания на них прошлые восемнадцать лет.
– Это как-то связано с твоей нервной системой, – сказала она.
– Кто тут нервный? – спросил он.
Дочь улыбнулась и поцеловала его в щеку.
Иногда, поработав несколько часов с автомобилем, он растягивался на переднем сиденье, свешивал ногу из открытой двери, с пивом в руке, и вспоминал те дни, когда они тихо ехали по западному полю. Его дочь вела машину, устремив взгляд в траву, и по бортам «Призрака» шлепали высокие сорняки.
В шестнадцатилетнем возрасте она с первой попытки сдала вождение; в восемнадцать имела свою машину – спортивную маленькую «Джетту» – и планировала после окончания школы проехать на ней до Дартмута. Мысли о том, как она окажется одна на дороге – ночевки в обшарпанных мотелях, взгляды мужчины за кассой и водителей грузовиков в барах отелей, – заставляли его дергаться, поднимая нервную энергию.
Мишель любила стирать, и ему нравилось это. Когда Натан натыкался на ее нижнее белье в сушилке – на цветные кружева из «Виктория» Сикрет», – он начинал беспокоиться о таких вещах, как нежелательная беременность и венерические болезни. Он знал, как говорить с ней о машинах. Ему нравилось, что она могла работать с тисками и правильно водила автомобили. Однако Натан чувствовал себя Грегори Пеком в фильме «Убить пересмешника». Он не знал, как рассказать ей о мужчинах или сексе, и был расстроен тем, что она не нуждалась в его советах по этим вопросам.
– Кто тут нервный? – повторил он однажды вечером в пустом гараже и поднял банку пива, приветствуя свою тень.
За шесть дней до выпускного бала он вернул двигатель «Призрака» на место, закрыл капот и отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой, – так скульптор смотрит на голую девушку, которая однажды была куском мрамора. Холодный сезон сбитых костяшек пальцев, масла под ногтями и хлопьев ржавчины, попадавших в глаза, остался позади. Это стало особенным временем для него – таким же важным, как переписывание священного текста для грешника, кающегося в монастыре. Он старался довести машину до ума, и это было заметно.
Эбонитовый корпус сверкал, как торпеда, будто сделанный из полированной плиты вулканического стекла. Задняя боковая дверь, ржавая и не соответствовавшая остальным, была заменена на оригинальную, присланную ему коллекционером из бывшей советской республики. Он заново обтянул интерьер лайковой кожей, а также обновил выдвижные пепельницы и ящички в заднем купе лимузина. Новые были вручную сделаны из вишневого дерева мастером из Новой Шотландии. Все являлось подлинным – даже радиоприемник, хотя Натан подумывал об установке в салоне СД-плеера и низкочастотного динамика «Бос» в багажнике. В конце концов он отказался от этой мысли. Когда у вас имеется Мона Лиза, вы не станете тратить краску, рисуя на ней бейсбольную шапочку.
Некоторое время назад – горячим грозовым летним вечером – он обещал дочери, что починит «Роллс» к ее выпускному балу. Теперь этот вечер был близок. Она заканчивала последний класс. Осталась одна неделя. После выпускного бала Натан мог продать «Призрак» в полностью восстановленном виде. На рынке его оценили бы в четверть миллиона долларов. Неплохо для машины, стоившей пять тысяч баксов в год своего выпуска. И вообще неплохо, если учесть, что он заплатил десять тысяч долларов, когда покупал ее на аукционе ФБР.
– Кто, по-твоему, владел ею до тебя? – спросила однажды Мишель, узнав о покупке машины.
– Наверное, какой-то наркодилер, – ответил он.
– Ух ты! Надеюсь, в ней никого не убили.
«Роллс» выглядел хорошо, но одной внешности было мало. Натан хотел послушать его. Ему казалось, что Мишель не стоит выезжать в машине на дорогу, пока он сам не намотает на «Призраке» дюжину миль. Ему нужно было посмотреть, как автомобиль управляется на всех скоростях.
– Поехали, красивая сучка, – сказал он машине. – Давай мы тебя разбудим и посмотрим, на что ты способна.
Деметр сел за руль, закрыл за собой дверь и повернул ключ.
Двигатель с громким хлопком пробудился к жизни – с рваным, почти триумфальным взрывом шума, – но тут же перешел на тихое роскошное урчание. Обтянутое кремовой кожей переднее сиденье казалось удобнее, чем ортопедическая кровать, на которой он спал. В дни, когда собирали «Призрака», все строилось как танки – строилось, чтобы работать долго. Он не сомневался, что эта машина переживет его.
И он был прав.
Натан оставил мобильный телефон на рабочем столе и решил вернуться за ним, прежде чем поехать куда-то на машине. Ему не хотелось застрять где-то в пути, если «Призраку» вздумается потерять пару болтов или выбросить какой-то фортель. Он потянулся к ручке – и именно тогда ему был преподнесен первый сюрприз того дня. Кнопка блокировки задвинулась с таким громким звуком, что он едва не закричал.
Деметр был так напуган – так не готов, – что не понял, реально ли это случилось. Но затем другие замки сработали один за другим – банг, банг, банг, – словно кто-то стрелял из пистолета. Он затруднился бы сказать, что ему не мерещилась чертовщина.
– Что за черт?
Он потянул кнопку блокировки на водительской двери, но та осталась внизу, будто приваренная. Машина содрогалась на холостом ходу. По ее бортам поднимались выхлопные газы.
Деметр склонился вперед, чтобы отключить зажигание, но тут случился второй сюрприз за этот день. Ключ не поворачивался. Он пошевелил его туда-сюда, затем приложил усилие всего запястья, однако полностью повернутый ключ не сдвигался с места. Его нельзя было вытащить.
Включилось радио, заиграв «Джингл Бэллз» – так громко, что болели уши. Эту песню не стоило играть в апреле. От неожиданного звука все его тело похолодело до мурашек. Натан нажал на кнопку ВЫКЛ, но его способность удивляться ослабла настолько, что он не почувствовал большого изумления, когда не смог отключить приемник. Деметр давил на кнопки в надежде поменять станцию, но где бы ни была индикаторная стрелка, из динамиков звучали «Джингл Бэллз».
Он видел, как выхлопные газы туманили воздух. Он чувствовал их омерзительный вкус – их ошеломляющую вонь, от которой у него кружилась голова. Бобби Хелмс заверил его, что время, когда звенят колокольчики, прекрасно годилось для того, чтобы ездить на санях, запряженных одной лошадью. Натану нужно было заткнуть это дерьмо, чтобы воцарилась тишина. Но когда он повернул регулятор громкости, ничего не случилось.
Вокруг фар клубился туман. Сделав следующий вдох, он набрал в легкие столько отравы, что закашлял. Приступ был таким сильным, что ему показалось, будто он порвал внутреннюю перегородку горла. Мысли неслись, как лошадки на убыстрявшейся карусели. Мишель будет в школе еще полтора часа. Ближайшие соседи находились за три четверти мили. Никто вокруг не услышит его криков. Машина не отключалась; замки на дверях не слушались. Это походило на какой-то гребаный шпионский фильм – наемный убийца по имени Блоу Джоб издалека с помощью пульта управлял «Роллс-Ройсом». Но тут была неувязочка. Натан сам разобрал машину до последнего болта и собрал ее заново. Он знал, что там не имелось ничего такого, что давало бы кому-то власть над двигателем, кнопками блокировки и радио.
