Она осмотрелась по сторонам, пытаясь понять, что происходит. В воздух откуда-то взвился сальник, прочертив причудливую дугу через тени. Переднее колесо завиляло. Мир вокруг нее скользил и кривился. Заднее колесо заскользило, безумно хлопая по расшатанным доскам.
Она привстала с сиденья и с трудом перенесла вес влево, удерживая байк в прямом положении – скорее волей, чем силой. Он заскользил вбок, гремя по доскам. Шины наконец поймали сцепление, и мотоцикл с содроганием остановился, едва не упав. Вик поставила одну ногу на настил, удерживая его прямо, хотя, лишь сжав зубы, она сражалась с его внезапным весом.
Прерывисто вздохнув, она осмотрела мост Самого Короткого Пути. За пятнадцать лет – после того как Вик видела его в последний раз – он почти не изменился.
Она задрожала, несмотря на пузырившуюся мотоциклетную куртку.
– Нереально, – сказала Вик и закрыла глаза.
Над головой она услышала сухой мягкий шелест летучих мышей.
– Нереально, – повторила она.
По другую сторону стен шипел белый шум.
Вик сконцентрировалась на собственном дыхании, делая медленные вдохи и выдыхая воздух через сложенные губы. Она слезла с байка и встала рядом с ним, удерживая его за руль. Открыв глаза, она нацелила взгляд на ноги. Вик смотрела на доски – старые, грязно-коричневые и изношенные. В широких щелях она видела мерцавшую статику.
– Нереально, – сказала она в третий раз.
Вик снова закрыла глаза. Она развернула байк – рулем туда, откуда приехала. Вик начала идти. Она чувствовала, как доски прогибались под тяжестью «Триумфа Бонневиля». Ее легкие болели. В них было трудно вдохнуть воздух, и она ощущала себя больной. Ей хотелось вернуться в психиатрический госпиталь. Она не смогла стать матерью Вейна. При этой мысли она почувствовала, как ее горло сжалось от горя.
– Это нереально. Никакого моста не существует. У меня кончились лекарства, и поэтому начались видения. Вот и все.
Вик делала шаг за шагом, шаг за шагом, и когда открыла глаза, то стояла на дороге со сломанным мотоциклом. Повернув голову и оглянувшись через плечо, она увидела прямую линию шоссе.
* * *
Вечерний туман был плащом, который открылся, принимая Вик Макквин и ее мотоцикл, а затем закрылся, проглотив даже звук двигателя.
– Ладно, Хупер, – сказал Вейн. – Пошли домой.
Пес стоял на дороге и непонимающе смотрел на него.
Вейн направился к дому и позвал собаку снова. Он придержал дверь, ожидая, что Хупер пойдет за ним. Вместо этого пес повернул большую лохматую голову и взглянул обратно на дорогу – не в направлении, в котором скрылась мать Вейна, а в другую сторону.
Мальчик не мог сказать, на что смотрел Хупер. Кто знает, что видят собаки? Что означают для них очертания в тумане? Каким странным суевериям они следуют? Вейн был уверен, что собаки такие же верующие существа, как люди. Возможно, даже больше.
– Только держи себя в руках, – сказал Вейн и закрыл дверь.
Он сел перед телевизором с айфоном в руке и несколько минут переписывался с отцом:
«Ты уже в аэропорту?»
«Да. Мой полет перенесли на три часа, поэтому какое-то время придется сидеть в зале ожидания».
«Какое дерьмо. Что будешь делать?»
«Думаю ударить по буфету. Чтобы он заплакал».
«Мама поехала кататься на байке. Решила поездить немного».
«Она надела шлем?»
«Да. Я заставил ее. И куртку тоже».
«Это хорошо. Куртка дает +5 ко всем щитам».
«ПС: Я люблю тебя. Хорошего полета».
«Если я умру в авиакатастрофе, сохрани все наши комиксы. Люблю тебя тоже».
Потом говорить стало не о чем. Вейн потянулся за пультом, включил телевизор и нашел «Губку Боба» на «Никелодеоне». Его официальная позиция заключалась в том, что он перерос «Губку Боба», но при уехавшей маме ему позволялось наплевать на свой статус и делать все, что хотелось.
Хупер залаял.
Вейн встал и подошел к окну. Но ему больше не было видно Хупера. Собака исчезла в белом испарении. Он прислушался. Мог ли байк вернуться? Похоже, мать отсутствовала дольше пяти минут.
Его глаза расфокусировались, и он увидел телевизор, отраженный в оконном стекле. Губка Боб, носивший шарф, говорил с Санта-Клаусом. Санта ударил Губку Боба стальным крюком, пробил ему мозги и бросил его в мешок с игрушками.
Вейн повернулся, но Губка Боб говорил с Патриком, и не было никакого Санта-Клауса.
Он пошел к кушетке и услышал лай Хупера у передней двери. Хвост собаки выстукивал тук-тук-тук, как и каждое утро.
– Иду, – крикнул он. – Придержи лошадей.
Но когда он открыл дверь, Хупера там не было. У крыльца стоял низенький, волосатый толстый мужчина в сером костюме с золотыми полосками. Его голова поросла неровной щетиной, словно он страдал от парши. Над широким плоским носом выступали маленькие глаза.
– Привет, – сказал он. – Могу я воспользоваться вашим телефоном? У нас случилась серьезная авария. Мы только что сбили машиной какую-то собаку.
Он говорил сбивчиво, как человек, читавший строки текста с карточки-подсказки, но с трудом разбиравший слова.
– Что? – спросил Вейн. – Что вы сказали?
Неприятный мужчина встревоженно посмотрел на него и повторил:
– Привет. Могу я воспользоваться вашим телефоном? У нас случилась серьезная авария. Мы только что сбили машиной какую-то собаку.
Это были те же слова, но с акцентами в других местах. Казалось, мужчина не знал, какие фразы являлись вопросами, а какие утверждениями.
Вейн посмотрел мимо неприятного человека. На дороге он увидел то, что выглядело грязным белым ковром, лежавшим перед машиной. В бледном клубящемся дыме трудно было рассмотреть машину и белый холмик. Только это был не скрученный ковер. Вейн точно знал, что собой представлял белый валик.
– Мы не видели его, – сказал маленький человек, жестом указывая через плечо. – Он был прямо на дороге. Мы сбили его машиной…
В тумане рядом с правым передним колесом стоял высокий человек. Он склонился вперед. Его руки упирались в колени. Он задумчиво рассматривал собаку, словно ожидал, что Хупер встанет.
Маленький мужчина посмотрел на свою ладонь и, выпрямившись, сказал:
– Это ужасный инцидент.
Он с надеждой улыбнулся.
– Я могу воспользоваться вашим телефоном?
– Что? – вновь спросил Вейн.
Хотя он расслышал мужчину идеально хорошо, несмотря на звон в ушах. Только почему-то он продолжал задавать один и тот же вопрос – без вариантов.
– Хупер? Хупер!
Он пробежал мимо маленького человека. Точнее, не пробежал, а прошел быстрым шагом. Его походка была дерганой и напряженной.
