Мальчик позвонил отцу – по единственному номеру, который он сохранил под рубрикой ИЗБРАННЫЕ. Там требовалось одно прикосновение. Он чувствовал, что сил ему хватит только на одно прикосновение.
– В чем дело, дорогой? – спросил Луи Кармоди.
Его теплый голос был дружеским и спокойным. При одном этом звуке Вейн почувствовал, как к его горлу подступают рыдания.
Раньше мальчик не понимал, насколько близко он был к слезам. Его горло сжалось. Он чувствовал, что не сможет дышать, не говоря уже о речи. Вейн закрыл глаза, и на мгновение его почти парализовало тактильное воспоминание щеки, прижатой к колючему лицу отца с трехдневной грубой щетиной, напоминавшей мех бурого медведя.
– Папа, – сказал он. – Папа, я в заднем салоне машины. И не могу выйти.
Он попытался объясниться, но это было трудно. Чтобы говорить, ему требовался воздух. А еще мешали слезы. Глаза горели. Зрение помутилось. Ему следовало рассказать о Человеке в противогазе, Чарли Мэнксе, Хупере и имбирном дыме – о том, как заднее сиденье начинало выглядеть бесконечным. Он не помнил, что говорил. Пару фраз о Мэнксе. Пару фраз о машине.
Потом Человек в противогазе принялся стрелять в плот. Оружие вздрагивало и вздрагивало. Автоматический пистолет подпрыгивал в его руке, отбрасывая вспышки в темноту. Когда так стемнело?
– Они стреляют, папа! – сказал Вейн хриплым напряженным голосом, который он сам едва узнавал. – Они стреляют в маму.
Мальчик смотрел во мрак через ветровое стекло, но не мог сказать, попадали ли пули в его мать или нет. Он не видел ее. Она стала частью озера и темноты. Как она любила темноту. Как легко она ускользнула от Человека в противогазе.
Мэнкс не стал смотреть, как его помощник расстреливает воду. Он уже поднимался на холм. Высокий мужчина прижимал руку к уху, как человек, слушавший наушник или получавший голосовое сообщение от начальства. Хотя трудно было представить, что у Мэнкса могло быть начальство.
Человек в противогазе опустошил обойму и отвернулся от воды. Он покачивался, поднимаясь на холм. Казалось, на его плечах лежал тяжелый груз. В ближайшее время они должны были подойти к машине. Вейн не знал, что случится потом, но ему хватало ума подумать об айфоне. Увидев телефон, они заберут его себе.
– Я должен отключиться, – сказал Вейн отцу. – Они возвращаются. Позвоню, когда смогу. А ты не набирай мне – они могут услышать. Они услышат телефон, даже если поставлю его на приглушенный режим.
Его отец выкрикнул его имя, но он больше не мог говорить. Вейн нажал на кнопку ЗАВЕРШИТЬ ЗВОНОК и включил приглушенный режим. Сначала он хотел спрятать телефон между подушками сиденья, но потом увидел под передними креслами ореховые ящички с полированными серебряными ручками. Он выдвинул один, поместил внутрь телефон и закрыл его. В это время Мэнкс открыл водительскую дверь.
Чарли Мэнкс бросил серебристый молот на переднее сиденье и забрался в салон. Он прижимал к голове шелковый носовой платок. Увидев коленопреклоненного Вейна на ковре, он опустил платок, и мальчик издал пронзительный крик ужаса при виде искалеченного лица Мэнкса. Две полоски, оставшиеся от уха, свисали со стороны головы. Длинная тощая физиономия была покрыта тускло-красным слоем крови. На лбу топорщился кусок кожи, частично закрывавший бровь. Под раной блестела кость.
– Наверное, я выгляжу пугающе, – сказал Мэнкс и усмехнулся, показывая зубы, окрашенные розовой слюной.
Он указал на свою голову.
– Сегодня ухо, а завтра умрешь.
Вейна замутило. Задняя часть машины казалась необъяснимо темной, как будто Мэнкс возил с собой ночь.
Высокий мужчина устроился за рулем. Дверь сама захлопнулась. Стекло поднялось вверх. Это делал не Мэнкс. Вейн видел все своими глазами. Чарли Мэнкс прижал ухо одной рукой, а другой мягко надавил на кусок кожи, закрывавшей бровь.
Человек в противогазе подошел к пассажирской двери и потянул за ручку… Но когда он сделал это, кнопка замка на окне опустилась вниз. Рычаг коробки передач вильнул и переключился на заднюю скорость. Машина проехала несколько футов. Из-под колес полетели камни.
– Нет! – закричал Человек в противогазе.
Он все еще держал замок рукой. Когда машина поехала, Бинг едва не потерял равновесие. Он побежал за машиной, держа ладонь на капоте, как будто это могло удержать «Роллс-Ройс» на месте.
– Нет! Мистер Мэнкс! Не уезжайте! Я извиняюсь! Я не хотел этого! Простите меня за ошибку!
Его голос дрожал от ужаса и горя. Он подбежал к пассажирской двери, схватил защелку и опять потянул на себя.
Мэнкс склонился к нему и через окно произнес:
– Ты теперь в моем списке озорников, Бинг Партридж. У тебя слишком большие планы, если ты думаешь, что я возьму тебя в Страну Рождества, – особенно после сделанных тобой гадостей. Я боюсь впускать тебя в автомобиль. Откуда мне знать, что ты не изрешетишь машину пулями, если я позволю тебе ехать вместе с нами?
– Клянусь, я буду хорошим! Буду хорошим, обещаю. Таким хорошим, как сахар и приправа! Не оставляйте меня! Мне так ж-ж-а-а-л-ль!
Его противогаз запотел изнутри. Он говорил между рыданиями.
– Я хотел бы пристрелить себя! Честное слово! Лучше бы я выстрелил в собственное ухо! Ох, Бинг, Бинг! Ты полный придурок!
– Как много и нелепо ты шумишь! У меня и без этого голова болит.
Кнопка замка поднялась вверх. Человек в противогазе открыл дверь и упал в автомобиль.
– Я не хотел этого! Клянусь, не хотел. Я сделаю все. Все, что скажете!
Его глаза расширились в порыве вдохновения.
– Я могу отрезать себе ухо! Свое ухо! Мне ничего не стоит! Мне оно не нужно! У меня их два! Хотите, я отрежу себе ухо?
– Я хочу, чтобы ты заткнулся. Если тебе не терпится что-нибудь отрезать, начни со своего языка. Тогда, по крайней мере, у нас будет какой-то покой.
Машина по-прежнему ехала задним ходом. Она ускорилась и выскочила на асфальт. Шасси заскрипели. Оказавшись на дороге, автомобиль накренился вправо и повернулся точно в направлении шоссе. Рычаг коробки передач снова переключился, и машина помчалась вперед. Все это время Мэнкс не касался ни руля, ни рычага, а продолжал держаться за свое ухо. Повернувшись на сиденье, он сердито посмотрел на Человека в противогазе.
Пряничный дым, – с тусклым изумлением подумал Вейн. Из-за этого дыма ему мерещилась всякая всячина. Машины не ездят сами по себе. И заднее сиденье не уходило в вечность.
Человек в противогазе сжал голову руками и начал раскачиваться взад и вперед. Он издавал тоскливые и жалобные звуки.
– Глупый, – прошептал мужчина в отчаянии. – Какой же я глупый!
Он сильно ударился головой о приборную панель. И еще раз.
– Прекрати это немедленно, или я оставлю тебя на обочине дороги, – сказал Мэнкс. – Незачем вымещать свои неудачи на прекрасном интерьере моей машины.
