– Местные пастухи говорили, что есть. Но он кружный и занимает почти два дня. Я не проверял. Не было времени. Этот путь должен быть гораздо короче.
– А что сталось с пастухами? – уточнил наварх, напрягшись при мысли, что не только они знали об этом убежище царицы.
– Не беспокойся, Гисандр. Они лежат на дне глубокого ущелья, под накидкой из желтых камней, – успокоил его проводник, криво усмехнувшись, – так же, как и те, что повстречались нам недавно.
– Если так пойдет дальше, скоро в окрестных деревнях совсем не останется пастухов, – усмехнулся в ответ наварх. – Лучше бы им больше не попадаться у нас на пути. Веди нас дальше, Мназон. Еще до заката мы должны убедиться, что Горго и Плистарх живы и здоровы.
Проводник не обманул. Тропа действительно круто пошла вверх, петляя меж валунов и деревьев. Следов на ней было немного, но попадались даже козьи. Из чего наварх с удивлением заключил, что по ней, несмотря на крутизну, даже перегоняли скот. Пару раз его сандалии, измазанные глиной из ручья, чуть не соскользнули с крутого склона. В последний момент наварх успел ухватиться за ближайшую сосну свободной рукой и, подтянувшись, вновь вернуться на тропу.
«Однако эта тропа действительно не для увеселительных прогулок, – поймал он себя на мысли, – как же здесь карабкалась царица, да еще с младенцем?»
Впрочем, Горго, как и все спартанки, была сильной и спортивной. Гисандр вдруг явственно увидел своим внутренним взором, какой она была, когда он впервые увидел жену царя Леонида. Это была молодая женщина, невысокая, со спортивной фигурой и длинными, завитыми в локоны, волосами. А ее приятные выпуклости не скрывал даже просторный гиматий. За ее большие томные глаза Горго с детства называли Волоокой. Жена спартанского царя была красива, что ни говори.
А случилось это на открытии Гимнопедий, в которых ему посчастливилось победить и обрести славу. Тогда Горго громко призывала весь стадион поприветствовать победителей Гимнопедий в борьбе, удостоив коротким взглядом его самого, а затем обнаженных дев, которые пришли прославить Аполлона и достойных эфебов. Гисандр был тогда среди них, а Елена, его будущая жена, среди хора дев. Царица Горго, как выяснилось в тот же день чуть позже, активно «болела» за дев, боровшихся между собой обнаженными подобно эфебам. И Гисандр тогда решил, что она сама в недалекой молодости также боролась на гипнопедиях обнаженной, как и полагалось всем участникам состязаний. В Спарте такая одежда на стадионе считалась нормой.
«Эх, жаль, я этого не видел своими глазами», – мечтательно подумал наварх, быстро оглянувшись по сторонам, словно кто-то мог подслушать его фривольные мысли и донести царю. Но сразу за ним перепрыгивали с камня на камень верные слуги – Этокл и Бриант. Отогнав назойливые мысли, наварх стал карабкаться дальше вверх по склону. С тех пор много воды утекло. Гисандр женился, у него родился сын. А пока царь Леонид и Гисандр бились с персами у Теплых врат, долгожданный сын родился и у царицы Горго. Во многом благодаря затеям Гисандра с баллистами и кораблями война с персами затянулась. Сыну царя Леонида между тем не исполнилось и двух лет.
«Почти младенец еще, сиську сосет, – подумал наварх, преодолевая очередной опасный поворот тропы, – а уже наследник, жизни которого угрожает смертельная опасность».
Выбравшись на ровную площадку, Гисандр ненадолго остановился здесь, переводя дух и разглядывая небольшой участок дороги, видневшийся между кронами деревьев. Как ни старался наварх разглядеть там погоню – никого не увидел. Дорога была пустынной, все тихо. «Как-то легко пока все идет, – подумал от природы подозрительный Гисандр, – слишком легко». Но двинулся дальше в провал между двумя скалами, где только что исчезла широкая спина Мназона.
Вскоре тропа, набрав нужную высоту, выровнялась, и почти весь дальнейший путь они проделали, петляя между скал и деревьев, но больше не поднимаясь вверх.
– Кто же это построил деревню на такой высоте? – удивился наварх, когда догнал на очередной остановке Мназона. – Для постоянной жизни не скажешь, что удобное место.
– Козлопасы, – спокойно ответил Мназон, – они здесь живут только тогда, когда перегоняют стада на ту сторону Тайгета, в Мессению. Остальное время деревня пустует, как сейчас, поэтому о ней мало кто знает.
– Так отсюда есть короткий путь в Мессению? – уточнил наварх. – Ты же говорил только про вторую тропу, что ведет в обход отрога и обратно.
– Так и есть, – кивнул Мназон, тяжело дыша. До этой остановки он сам прыгал по отрогам не хуже горного козла и теперь восстанавливал силы, пока остальные гоплиты подтягивались снизу.
– Второй путь идет обратно к дороге, но у самой деревни есть еще одна развилка, оттуда тропа ведет уже на вершину самого хребта и дальше в Мессению, до порта Фарай. Это место мне посоветовал Эвривиад.
– Козлопасы, говоришь? – засомневался наварх. – По такой тропе гонять даже стада коз небезопасно, не то что людей.
Но дальше расспрашивать не стал, вместо этого посмотрев назад, на последних гоплитов, только что присоединившихся к основной группе. Дав им немного времени на отдых, Гисандр продолжил свои размышления.
«Хотя эта странная деревня – удобный перевалочный пункт, – подумал наварх, – можно прятать и контрабанду, и воинов, при необходимости. Или беглых преступников. От столицы недалеко, а если что – можно уйти за хребет в Мессению. Хотя кому это нужно? Деревня же далеко от любой границы находится, разве что спрятаться от посторонних глаз. И откуда, интересно, о ней знает Эвривиад?»
– Далеко еще? – уточнил, прервав молчание, Гисандр у проводника.
– Почти пришли, – ответил тот, покосившись на солнце, которое уже прошло зенит и начало свой путь по небосводу вниз, – еще пять сотен шагов по тропе, и мы на месте.
Дождавшись, когда все немного перевели дух, наварх скомандовал:
– Вперед, Мназон. Указывай путь. Этокл и Бриант, теперь вы пойдете первыми.
– Только когда приблизимся к деревне, – предупредил Мназон, – я должен войти туда первым.
– Почему? – удивился наварх.
– Таков уговор. Я должен подать условленный знак, – ответил он, переходя на шепот, чтобы никто из гоплитов его не услышал. – Иначе воины начнут защищать царицу. А сама Горго, решив, что на нее напали солдаты Леотихида, может лишить жизни себя и младенца.
– С чего ты взял? – еще сильнее удивился наварх.
– Она сама так сказала мне при прощании, – еле слышно проговорил Мназон, – и добавила, что никогда не станет заложницей эфоров.
«А она ведь сможет, – подумал Гисандр, – убить себя и наследника, чтобы избежать позора и не стать разменной монетой в грязной игре эфоров. Вот чертова баба».
– Ладно, – кивнул наварх, – иди вперед.
Когда они прошли положенное расстояние и тропа вывела их на небольшую поляну, густо заросшую деревьями, сквозь которые все же можно было разглядеть в глубине несколько хижин, Мназон остановился. Наметанный глаз спартанского военачальника, который шел следом, уловил движение за деревьями.
