Семейное счастье царя Федора оказалось недолгим. 11 июля 1681 года царица родила сына Илью и спустя три дня скончалась от родовой горячки, а еще спустя неделю умер и новорожденный царевич. Федор Алексеевич был настолько убит горем, что даже не смог участвовать в похоронах супруги и сына.
Вероятно, к этому тяжелому времени относится рассказ Невилля о стремлении Софьи как можно больше находиться рядом с Федором, болезнь которого снова усилилась. «Она, — пишет французский дипломат, — выказала очень большую дружбу к этому брату и поразительную нежность, угождая его нраву и громко жалуясь на то, что она так несчастна оттого, что не видит его, тогда как она его так любит, и оттого, что она не может оказать ему все те маленькие услуги, которые можно оказать больному, в здоровье которого заинтересован. Она всё время посылала справиться об обстоятельствах его болезни, и даже потом она не упускала никакого случая, где она могла показать свою предупредительность, и смертельную печаль, которую она испытывала оттого, что она не могла, как ей хотелось бы, принять на себя все маленькие заботы, которые всегда есть для тех, кого любишь. Наконец, ловко устроив всё и подготовив умы к тому, что она хотела сделать, она вышла из своего монастыря (автор путает монастырь и терем. — В. Н.) под предлогом того, чтобы заботиться о нем и делать всё возможное, чтобы помочь ему, что она и делала в действительности, не допуская, чтобы кто-либо кроме нее приближался к нему или давал ему лекарства. Эта способная царевна решила, что чем больше она сделает, тем больше она привлечет дружбу и признательность этого принца и в то же время расположение и уважение каждого. Своей манерой действовать она снискала расположение знати, для которой у нее было много внимания и почестей, и завоевала народ своими ласками, приучая всех без печали смотреть на то, что они никогда не видели».
Возможно, у Софьи уже в то время возникло стремление участвовать в государственных делах, однако никаких достоверных сведений на этот счет в источниках не сохранилось.
Последний год жизни царя Федора прошел в постоянных болезнях с краткосрочными улучшениями самочувствия. На этот период пришлась важнейшая реформа его царствования — отмена местничества. Порочная система занятия должностей в соответствии с происхождением и заслугами рода мешала нормальной работе государственного аппарата и отрицательно сказывалась на боеспособности армии. На основании решений 24 ноября 1681 года и 12 января 1682-го с «враждотворным местничеством» было покончено.
Двадцатилетний Федор Алексеевич, вероятно, еще надеялся победить болезнь. Во время очередного улучшения самочувствия он 15 февраля 1682 года женился на пятнадцатилетней Марфе Матвеевне Апраксиной. Однако дни государя были уже сочтены.
Весной 1682 года в Москве ходили слухи, что умирающий Федор может завещать престол младшему брату Петру в обход старшего, болезненного Ивана. Царица Марфа хлопотала перед мужем о прощении Нарышкиных и Матвеева. Иван и Афанасий Нарышкины уже появились в Москве, и никто больше не пытался их преследовать. Матвеева царь не только освободил из ссылки, но и вернул ему часть конфискованных вотчин, бывшему «канцлеру» предписано было до нового указа жить в Костромском уезде. Группировка Нарышкиных — Матвеева готова была возродиться в преддверии очередного витка борьбы за власть. Внезапная кончина Федора Алексеевича 27 апреля 1682 года открыла полосу упорного противостояния придворных политических «партий», ориентировавшихся на две противоборствующие ветви царской семьи.
Глава вторая
ТРУДНАЯ ДОРОГА К ВЛАСТИ
Шестнадцать дней царицы Натальи
Регентство вдовствующей царицы Натальи Кирилловны при девятилетнем сыне Петре Алексеевиче стало самым коротким правлением в русской истории: оно продолжалось всего 16 дней (для сравнения: регентство герцога Курляндского Эрнста Иоганна Бирона при правнучатом племяннике царевны Софьи Алексеевны младенце-императоре Иоанне Антоновиче продлилось 23 дня). Началось оно с дворцового переворота — отстранения старшего царевича Ивана Алексеевича от престолонаследия в пользу младшего брата. Хорошо осведомленный о ситуации в правящих кругах Андрей Матвеев перечисляет сторонников Натальи Кирилловны и ее сына в момент кончины царя Федора. Это был весь цвет русской княжеской аристократии: Одоевские, Черкасские, Долгорукие, Ромодановские, Урусовы, а также братья Иван и Борис Алексеевичи Голицыны, Иван Борисович Репнин, Иван Григорьевич Куракин, Иван Борисович Троекуров, Михаил Иванович Лыков. На стороне Петра был и влиятельный клан Шереметевых. Примечательно, что наиболее деятельные представители петровской «партии» были готовы встретить вооруженное сопротивление сторонников царевича Ивана: кравчий князь Борис Голицын, его брат Иван и дружная четверка молодых князей Долгоруких: братья Яков, Лука, Борис и Григорий 27 апреля явились во дворец, надев под кафтаны панцири.
Наталья Кирилловна, обычно равнодушная к государственным делам, при отстаивании интересов сына проявила несвойственную ей политическую активность. Австрийский дипломат Иоганн Корб считал, что вдовая царица «употребила всё свое искусство, чтобы склонить бояр и вельмож, устранив Ивана, возложить царский венец на главу ее сына, Петра Алексеевича». Корб передает ее слова: «Отрок… больше подает надежд, чем брат его Иван. Благородство души, быстрое понятие, трудолюбие в столь юном возрасте — всё это ясно показывает, что в нем кроется зародыш великих свойств и царских доблестей».
В начале пятого часа пополудни 27 апреля 1682 года три удара большого соборного колокола возвестили жителям Москвы о кончине государя царя Федора Алексеевича. В присутствии патриарха Иоакима и архиереев члены Боярской думы и придворные чины начали прощаться с почившим царем. За ними к телу покойного в печальном молчании подходили представители столичного и городового (провинциального) дворянства, люди московского и иноземного чина: стольники, стряпчие, генералы, полковники, дворяне, жильцы, дети боярские и высший чин торговых людей — гости. После поклонения почившему государю присутствовавшие целовали руки у обоих царевичей — Ивана и Петра.
По окончании печального обряда патриарх, высшее духовенство и члены Боярской думы собрались в Передней палате дворца.
— Кто же из двух царевичей будет царем? — спросил патриарх.
— Сие надлежит решить общим согласием всех чинов людей Московского государства.
Земские соборы к тому времени уже превратились в анахронизм. Для формального соблюдения видимости общенародного представительства достаточно было обратиться к стоявшим на кремлевской Ивановской площади толпам разночинного народа, где преобладали стольники, стряпчие и дворяне московские, но были также и купцы, выборные от посадов, стрельцы, солдаты полков нового строя и представители других категорий столичного населения. Патриарх вышел на дворцовое крыльцо и громко задал вопрос:
— Кому из двоих царевичей на престоле Российского царствия великим государем царем быти?
В ближайших рядах раздались дружные возгласы:
— Петру Алексеевичу!
