Мейерберг дал нелестный отзыв об отце царицы, боярине Илье Даниловиче Милославском: «Выбравшись из грязи самого бедного люда и самого низшего дворянства и, по неожиданной прихоти играющего счастия, вознесенный на самую высокую степень почестей в Московии, он получил у царя весьма большую силу в качестве его тестя. Впрочем, не очень-то величается ею… Алексей и, еще важнее, сама дочь его, царица, в разговоре с ним зовут его всегда Ильей, а не тестем, не батюшкой. Да он и не пользуется какою-нибудь большою милостью у зятя и не один раз отведал его тряски за волосы на голове и бороде и кулачных тузов».
Далее Мейерберг описывает случай, весьма ярко характеризующий как отца, так и деда Софьи. Во время войны с Польшей русские войска потерпели поражение под Полоцком, «разнесся слух о приходе туда польского короля с многочисленным войском». 10 ноября 1661 года Алексей Михайлович созвал Боярскую думу и «совещался с ней, какою дорогою и с какими силами идти навстречу такому превосходному неприятелю». Сидевший недалеко от царя Милославский вдруг сказал:
— Государь, поставь меня воеводой твоих полков, и я пленю и приведу к тебе польского короля.
От подобного бахвальства Алексей Михайлович пришел в ярость и крикнул тестю:
— С чего ты, блудницын сын, приписываешь себе такую опытность в военном деле? Когда это ты набил руку на воинском поприще? Спрашиваю тебя: пересчитай свои славные воинские подвиги, тогда и мы можем надеяться, что исполнишь свои обещания. Пошел к праху, старик, со своими бреднями!
Государь вскочил, влепил Милославскому пощечину и начал трясти его за бороду:
— Как смеешь ты, негодяй, потешаться надо мной такими непристойными шутками? Сейчас же вон отсюда!
С этими словами Алексей Михайлович пинками выгнал Милославского из зала заседаний Думы и сам запер за ним двери. Австрийский дипломат закончил свой рассказ язвительным замечанием: «Илья съедает и переваривает в своем страусовом желудке эти, хоть и очень жесткие, вещи, только бы сохранять влияние…»
Любопытно, что не менее осведомленный Коллинс дал Илье Даниловичу совершенно иную характеристику: «Он красивый мужчина, крепок сложением, как Геркулес, смел, имеет большие способности и такую огромную память, что помнил имена всех должностных чиновников 80-тысячного войска, знал, где они живут и какую должность каждый из них занимается. Царь больше его боялся, нежели любил, но царица всегда держала его сторону. Его сделали государственным казначеем и дали ему еще 6 или 7 должностей, которые он все исполнял очень деятельно, только не бескорыстно».
Свидетельство иностранного современника о больших способностях деда Софьи представляется особенно важным, поскольку его качества могли быть унаследованы внучкой.
Алексей Михайлович и Мария Ильинична произвели на свет многочисленное потомство. Первенцем царской четы стал Дмитрий, родившийся 22 октября 1648 года и проживший менее года. Затем появились на свет дочери Евдокия (18 февраля 1650-го), Марфа (26 августа 1652-го), Анна (23 января 1655-го) и сын Алексей (5 февраля 1654-го). Рождение шестого ребенка в царской семье отмечено лишь краткой записью в Дворцовых разрядах — придворной хронике того времени. Вскоре после наступления 7166 года от Сотворения мира, отмечавшегося в допетровской России 1 сентября, было зафиксировано: «Сентября в 17 день (1657 года. — В. Н.) родися Государю Царю и Великому Князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя России Самодержцу, дщерь Государыня Царевна и Великая Княжна Софья Алексеевна».
Младше ее были Екатерина (27 ноября 1658 года), Мария (18 января 1660 года), Федор (30 мая 1661 года), Феодосия (29 марта 1662 года), Симеон (3 апреля 1665 года), Иван (27 августа 1666 года) и Евдокия (26 февраля 1669 года), прожившая всего два дня.
Рождение детей царской семьи сопровождалось несложными обрядами, отразившимися в сочинении бывшего подьячего Посольского приказа Григория Котошихина. Царица рожала в мыльне при помощи повивальной бабки и «иных немногих жен». После появления ребенка на свет царь первым делом посылал духовника, «чтоб дал родильнице и младенцу и бабке и иным при том будучим женам молитву и нарек тому новорожденному младенцу имя». Только после этого «в мылню входит царь смотрити новорожденнаго, а не дав молитвы, в мылню не входят и не выходят никто». Затем царь извещал патриарха о рождении ребенка. В одном из соборов Кремля начинался благодарственный молебен, к которому присоединялся вышедший от роженицы государь. Первосвятитель сообщал о рождении нового члена царской семьи «по всем церквам и в монастыри», где также начинали «молебствовать» и раздавать милостыню «нищим и убогим людем». Большая милостыня рассылалась в богадельни и тюрьмы, часть заключенных освобождалась по случаю радостного события. В города к воеводам и церковным властям отправлялись гонцы «с царскими грамотами, чтоб они Бога молили за государские здоровья и за новорожденнаго».
Сразу же после появления на свет ребенка с него снималась мерка, в соответствии с которой изготавливалась «мерная икона» с изображением ангела-хранителя новорожденного. Принадлежавшая Софье Алексеевне икона святой великомученицы Софии написана на доске длиной 45 сантиметров — таков был рост царевны при рождении. С этим бесценным для нее предметом Софья никогда не расставалась. При рождении царского отпрыска обычно устраивался торжественный обед. Но «родильный стол» по случаю появления на свет Софьи был отложен на две недели из-за отсутствия в Москве царя Алексея Михайловича, который 25 сентября отправился на поклонение в Троице-Сергиев монастырь. Обед состоялся 1 октября в Золотой царицыной палате Кремля. На нем присутствовали патриарх Никон, грузинский, касимовский и сибирский царевичи, бояре, окольничие и другие придворные.
Еще один торжественный обед в той же палате — «крестильный стол» — был дан 4 октября в честь крещения новорожденной. Обряд исполнял патриарх Никон в Успенском соборе Московского Кремля. Имена крестных родителей царевны в источниках не зафиксированы, но, по всей видимости, крестной матерью была ее тетка, старшая сестра царя Ирина Михайловна.
Семнадцатого сентября 1658 года были отпразднованы первые именины царевны Софьи. Обычно эти торжественные даты в царской семье сопровождались всенощными и обеднями в одном из кремлевских соборов. Котошихин сообщает, что в такие дни в столице и других городах «люди работы никакие не работают, и в рядех не сидят (то есть не занимаются торговлей. — В. Н.), и свадеб не играют, и мертвым погребения не бывает». После литургии царь Алексей Михайлович раздавал архиереям, боярам, думным и ближним людям, стольникам, дьякам, полковникам и гостям именинные пироги или калачи. Приходским священникам и московским стрельцам посылались «корм и питье», а в тюрьмы и богадельни — милостыня. Затем в Золотой царицыной палате накрывался праздничный стол. Среди гостей на первых именинах Софьи были ближний боярин, известный военачальник князь Алексей Никитич Трубецкой, дед царевны боярин Илья Данилович Милославский, князь Дмитрий Алексеевич Долгорукий.
Вероятно, маленькой царевне сразу же были отведены покои из нескольких комнат, в которых обитали также ее мамки, няньки, постельницы и прислужницы.
