Император Леопольд также известил царей о разгроме турок и убеждал их, «совокупив сердца, руки и оружие», принять участие в войне против Османской империи. Иностранные наблюдатели, в том числе голландский резидент Иоганн ван Келлер, действительно допускали возможность немедленного похода русских войск на Крым в такой благоприятный момент, когда основные силы крымских татар находились еще в Венгрии, отступая в составе войск султана после разгрома под Веной. Однако так могли полагать лишь люди, плохо представляющие себе трудности похода через безлюдные южные степи к Крымскому полуострову. Без весенней травы попросту невозможно было бы прокормить лошадей большой армии.
Получив известия о победе над турками, русские государи, как сообщает нидерландский резидент, «приказали не только служить благодарственные службы во всех церквях, но также послать гонца в Польшу, чтобы поздравить короля по случаю этой победы и доблести, которую проявили войска».
В октябре Ян Собеский прислал в Москву своего представителя Яна Окрасу. В переговорах с ним участвовали боярин князь Василий Голицын, боярин Борис Бутурлин, окольничий Семен Толочанов и думный дьяк Емельян Украинцев. Польский дипломат в своей речи особенно подчеркивал, что польский король выступил в качестве защитника всего христианского мира от турок:
— Его королевское величество войну с тем неприятелем начал не ради своих земель, но за всё христианство, видя, что враг Креста Святого многие земли и города у христиан силою своею бусурманскою завладел и, не удоволившись тем, далее свои владения распространить похотел.
Поляк настоятельно просил русских государей как можно скорее оказать военную помощь его королю — поскольку «в нынешнее… зимнее время их царского величества ратям идти невозможно», послать войска «хотя весною». Он подчеркивал, что его поручение носит особо срочный характер, поскольку в настоящий момент решается вопрос о возможности дальнейшего ведения войны Речи Посполитой против Турции. Однако польские предложения были решительно отвергнуты русскими дипломатами, которые не допускали возможности заключения русско-польского военного союза без закрепления итогов Андрусовского перемирия. Для обсуждения территориальных споров между Россией и Польшей должна была быть создана особая комиссия. Подводя итоги безрезультатных переговоров, Голицын заявил Окрасе:
— А с тобой, посланником, о таком великом деле мимо той комиссии нам, царского величества ближним боярам, не токмо в договор, но и в разговор вступать не для чего.
Переговоры о мире между Россией и Польшей в селе Андрусове под Смоленском начались в январе 1684 года. С русской стороны в них участвовали князь Яков Никитич Одоевский и Иван Васильевич Бутурлин, а с польской — Кшиштоф Гжимультовский и князь Марциан Александр Огиньский. Русские настаивали на закреплении условий мирного договора 1667 года, а поляки считали, что территориальные споры следует решать только после вхождения России в антитурецкую Священную лигу. Переговоры увязли в традиционных словопрениях о царском титуле и других мелких претензиях. Вопрос о статусе Киева оставался открытым. Уполномоченные от обеих сторон съезжались 39 раз, но так и не смогли ни о чем договориться: поляки не желали отказываться от Киева, а русские без этой уступки не соглашались помогать Польше в войне против турок и крымских татар. В феврале русские и польские послы покинули Андрусово, не достигнув никакого соглашения.
Между тем разгром турок под Веной разбудил надежды христианского мира на новый «крестовый поход» и полное изгнание османов из Европы. В марте 1684 года Австрия, Польша и Венеция образовали Священную лигу под патронатом римского папы Иннокентия XI. В договор с Венецией был внесен пункт о том, что три державы приглашают вступить в союз всех христианских государей и «преимущественно царей московских».
Ян Собеский уже разработал обширный план совместных действий против Турции: австрийцы должны были наступать в районе Дуная, поляки — в Подолии, а русским следовало предпринять поход на Крым. К этому союзу польский король рассчитывал привлечь персидского шаха, который мог бы напасть на турецкие владения в Малой Азии.
На Левобережной Украине существовала сильная антипольская группировка, возглавляемая гетманом Иваном Самойловичем. В мае 1683 года Посольский приказ обратился к нему с просьбой высказать мнение по поводу русско-польского союза. Самойлович ответил: «Союз с христианскими государями — дело хорошее, но прежде надобно заключить с Польшею вечный мир, по которому Польша должна отказаться от Киева и от всей Малороссии, от Войска запорожского, городового и низового». Гетман утверждал, что союз между Россией и Польшей не может быть надежным, так как «поляки принадлежат к римскому костелу», а русские исповедуют православие. «Поляки, — писал он, — не только ищут всякого зла державе царей, но рады бы обрушить небеса на христианство русское; можно ли верить их союзу?» Искушенный в дипломатических делах Самойлович предупреждал руководителя Посольского приказа Голицына о возможности сепаратного мира Австрии или Польши с Турцией: «Если великие государи вследствие союза с королем и цесарем разорвут перемирие с турками и татарами, то король и цесарь дадут об этом знать бусурманам; те испугаются и предложат мир, король и император помирятся, и тогда вся тяжесть войны обрушится на Российское царствие; да если б они и не помирились с турками, но если султан обратится со всеми своими силами на нас, то не только цесарь за дальним расстоянием не придет на помощь, не поможет и король польский».
В январе 1684 года Василий Голицын обратился за советом по поводу вхождения России в Священную лигу к опытному военачальнику Патрику Гордону. Генерал видел опасность разрыва перемирия с Турцией. Как и Самойлович, он допускал, что Австрия и Польша могут заключить сепаратный мир с общим врагом, после чего вся тяжесть войны ляжет на Россию. Другими доводами против начала войны с Крымом и Турцией были юный возраст царей, недостаток денежных средств, слабая дисциплина в войсках, «отсутствие единодушия, зависть, раздоры среди дворянства, которые ведут к неразберихе и нерешительности на военных советах». Тем не менее Гордон в конечном счете пришел к выводу о целесообразности завоевания Крыма:
— Вы заслужите величайшую честь, какую только может заслужить любая страна с давних времен, тем, что освободите не только себя, но и христианский мир от этой ужасной и проклятой чумовой нации, а также освободите себя от дани, которую вы платите им ежегодно, и тем самым отплатите за все прошлые оскорбления и несправедливости.
Кроме того, заметил Гордон, уничтожение «гнезда неверных» в Крыму позволило бы России укрепить свое положение на Украине и обеспечить гарантию лояльности казацкого войска.
Правительство Софьи и без этих советов имело основания для недовольства политикой крымского хана. В 1682 году русский посланник стольник Никита Тараканов сообщил из Крыма, что нурадин (наследник ханского престола) «для получения подарков велел схватить его, привести к себе в конюшню, бить обухом, приводить к огню и стращать всякими муками». Тараканов в ответ отважно заявил, что не даст ничего сверх «прежних дач», то есть обычных подарков хану от русских царей. В конце концов татары отпустили посланника в русский лагерь на реке Альме, предварительно дочиста ограбив. Извещенная Таракановым об этом инциденте, Софья приказала объявить хану, что он больше не увидит в Крыму московских посланников, поскольку отныне дипломатические переговоры и вручение даров будут производиться на границе.
