Не глядя на меня, мать одарила Джека ослепительной улыбкой.
– Большое спасибо, но мне нужно вернуться домой. А вы с Мелли вполне можете заняться этим и без меня.
– Я не могу отпустить тебя одну, мама. Я поеду с тобой.
– Я позвоню твоему отцу. Он приедет ко мне.
Не могу сказать, что ее довод убедил.
– Не волнуйся, – продолжила мать. – Не буду вам мешать.
Было видно, что она пытается свести меня с Джеком. Я же видела, что он в равной мере не в восторге от ее предложения. Но, похоже, мать решила, что все согласны, потому что шагнула к машине и открыла водительскую дверь. Однако прежде чем сесть, сказала:
– И еще одна вещь, Мелли. – Она на миг умолкла и продолжила: – Мы сегодня разъярили призрака. Мы показали ей, что вдвоем мы сильнее, чем она. Чтобы уменьшить нашу силу, она будет пытаться разлучить нас. Поэтому мы должны как можно скорее выяснить, кто она такая.
– Или что?
Мать покачала головой. Ветер взлохматил ее прическу и теперь трепал волосы, отчего она показалась мне особенно ранимой.
– Я не хочу это знать.
Помахав рукой, она села в машину и поехала прочь от дома. Не говоря ни слова, Джек открыл дверь со стороны пассажирского сиденья и кивком предложил мне сесть, а когда сам скользнул за руль, то выразительно посмотрел на меня.
– Рад видеть, что на этот раз ты не увлеклась дегустацией бренди мистера Макгоуэна. – Он улыбнулся воспоминанию, которым, похоже, не хотел делиться со мной.
Примерно через полчаса мы подъехали к придорожному ресторану, на рекламном щите которого красовался жареный цыпленок, жареная окра и жареный пирог – три моих любимых блюда, – и устроились в угловой кабинке. Заведение пропахло дымом и кипящим жиром, а из-за стойки и от мелькающего огоньками музыкального автомата тянуло пивом и шумными вечерами. Украдкой вытащив из сумки антибактериальную салфетку, я протерла ею пластиковую скатерть в красно-белую клетку, затем вытащила еще одну, чтобы протереть руки и виниловую подушку на стуле, которая держалась за счет двух полосок изоленты. Я также предложила салфетку Джеку, однако он лишь недоуменно поднял бровь и покачал головой.
Подошла официанта и приняла у нас заказ. Джек продолжал молча рассматривать меня. Раздраженная его взглядом, я вытащила из сумки блокнот и, начертив две колонки и как можно больше горизонтальных линий, сколько могло уместиться на странице, начала заполнять клетки всей той информацией, которую узнала с тех пор, как моя мать вернулась в Чарльстон и заявила, что моя жизнь в опасности. Все, что до сих пор вызывало у меня вопросы, я заносила в правую колонку. Все, на что у меня имелись ответы, – в левую. К тому времени, когда я закончила, у меня не осталось свободных клеток в правой колонке, зато в левой было заполнено только две: дневник вела Мередит Приоло и, возможно, та же самая Мередит Приоло, проживавшая по адресу: дом номер тридцать три по Легар-стрит, которая числилась пропавшей без вести после землетрясения 1886 года.
Держа в руке ручку, я посмотрела на Джека. Странно, что он ничего не добавил и даже не сказал никакой колкости. Он все еще качал головой.
– В чем дело?
Он посмотрел мне в глаза.
– В тебе, – сказал он секунду спустя.
– Во мне?
Он вновь молча посмотрел на меня:
– Да. Я не пойму, какого черта я делаю здесь с тобой.
Я спрятала обиду за ледяной улыбкой.
– Смею предположить, что Ребекка не отвечает на твои звонки, и тебе больше не на ком выместить свое раздражение. К тому же мне казалось, что ты был занят поиском материала для своей новой книги. Насколько мне известно, ты не способен что-то делать из чисто альтруистических побуждений. – Я выразительно посмотрела на него, в надежде на то, что он вспомнит, как в тот первый раз мы с ним сидели в похожем ресторане и лакомились жареными креветками, пока он вешал мне на уши лапшу о том, что его интересует все, что угодно, но только не то место, где в моем доме спрятаны бриллианты.
Сверкнув глазами, Джек подался вперед, однако, похоже, сдержался и не сказал того, что хотел сказать. Что-то такое, о чем мог впоследствии пожалеть. Вместо этого он посигналил официантке.
– Принесите счет. И упакуйте заказ навынос.
Официантка бросила на стол чек. Джек потянулся было к нему, но я положила ладонь на его руку.
– Ты все еще зол на меня за те глупости, какие я наговорила тебе в тот вечер, когда в доме была экскурсия? Но ведь я уже извинилась, не так ли? И мне действительно стыдно. Мне казалось, что мы снова друзья. Что еще я такого сделала, что ты снова злишься на меня?
У столика, с тремя заляпанными жиром пакетами и картонным контейнером с нашими двумя колами, вновь выросла официантка. Взяв одну колу, Джек поставил ее на стол, а сам схватил пакеты.
– В машине только одна подставка для стакана, – объяснил он и, встав, направился к двери.
Взяв со столика несчастный стакан, я вслед за ним вышла в пахнущую дождем темноту.
Весь оставшийся путь до Чарльстона мы ехали молча, даже не включив радио. Несмотря на соблазнительный аромат и мой урчащий живот, я не осмелилась открыть один из пакетов, хотя Джек наверняка даже сквозь рев мотора слышал, как мои кишки исполняли марш.
Где-то между Руффином и Осборном небеса разверзлись потоками ливня, перекричать шум которого было просто невозможно. Я чувствовала себя совершенно несчастной. С одной стороны, мне хотелось, чтобы Джек говорил со мной. С другой – я опасалась того, что он может мне сказать. Страшно, что его больше нет в моей жизни, и еще страшнее от того, что я должна сделать, чтобы удержать его там.
Моя нога принялась выбивать ритм в такт дворникам на ветровом стекле. Вскоре Джек не выдержал и положил на нее руку, заставив прекратить этот стук. Его прикосновение как будто было заряжено электричеством. По моей ноге, а от нее – словно ртуть в градуснике – вверх по спине тотчас пробежал ток, пока наконец не остановился где-то внизу живота.
Должно быть, Джек это тоже почувствовал, потому что быстро убрал руку и вновь молча уставился перед собой, ведя машину сквозь сплошную стену дождя.
Вскоре мы уже подъезжали к моему дому на Легар-стрит. Увидев свет на крыльце и почти во всех окнах, я облегченно вздохнула. Интересно, подумала я, мать это сделала для меня или только для себя, любимой?
Я повернулась к Джеку:
– Спасибо, что подвез. Кстати, у тебя, случайно, не найдется зонтика?
Он повернулся ко мне. На его лице была слабая улыбка, не имевшая ничего общего с той, к которой я когда-то привыкла и которой мне так остро недоставало.
– Нет. Не найдется. Я никогда не боялся растаять под дождем.
– Разумеется, – вздохнула я. Я подумала про мои волосы, мой замшевый пиджак, мои лодочки от «Кейт Спейд» и нахмурилась, но, увидев пакеты с остывшей едой, добавила: – Вряд ли я могу надеяться, что ты позволишь мне вынуть еду, а пакеты использовать в качестве зонтика.
