– Погоди, – сказала я и пошла в кухню, чтобы принести фотографию, которую нашел мой отец: на ней мои прадедушка и прабабушка были изображены во время их медового месяца.
Джек перевернул ее, чтобы прочесть имена, затем всмотрелся в слегка выцветшие лица.
– Ничего не понимаю. Какое это имеет отношение к медальону Розы?
– Здесь написано, что это Роза. Но это не она. Женщина на фотографии высокая и стройная. Посмотри, она почти одного роста с мужем, такая же высокая, как и лошадь у них за спиной. И у нее нет никакой тросточки. Найденные на судне останки принадлежат той, что была ростом не выше пяти футов и двух дюймов и при жизни хромала.
– Тогда кто, по-твоему, изображен на этом фото?
– Мередит, кто же еще.
– Но если на судне нашли останки Розы, то почему на ней был медальон Мередит?
– И волны прячут нашу вину, – прошептала я.
От сидения на полу у меня свело ноги. Я попыталась встать. Джек протянул руку, чтобы помочь мне подняться. Поколебавшись, я взяла его руку. Он не сразу отпустил мою. Несколько мгновений, как будто о чем-то задумавшись, он стоял рядом со мной.
– Если ты права, то в какой-то момент во время землетрясения тысяча восемьсот восемьдесят шестого года Мередит и Роза поменялись местами. Но как? И почему?
Я покачала головой и осторожно высвободила руку.
– Не хочу ничего предполагать. Не хочу думать, что моя прабабушка была убийцей.
– Медальон может быть спрятан среди кирпичей, – сказал Джек и задумчиво добавил: – «В кирпичах камина спрятаны наши грехи».
Мы посмотрели друг на друга, а в следующий миг на дом налетел мощный порыв ветра. Входная дверь задрожала. Люстра над нашими головами покачнулась. Ее подвески тихо звякнули, как будто что-то прошептали на ухо друг дружке.
– Сегодня вечером обещают сильную грозу, – сказал Джек. – И северо-восточный ветер. Думаю, следует ждать сильный шторм.
Мне в затылок тотчас дохнуло ледяным холодом. Я поежилась. А вот Джек, похоже, ничего не почувствовал.
Он странно посмотрел на меня.
– Ты понимаешь, что это означает… что вы с Ребеккой родственницы?
Эта мысль уже посещала меня, но я всякий раз гнала ее прочь, старалась обходить ее, как мы обходим грязные лужи на тротуаре.
– Думаю, ты прав. Это объясняет ее способность видеть вещие сны. Но все остальное в ней, – я покачала головой, – это чьи-то чужие гены.
Сначала я подумала, что он рассмеется, но нет. Его взгляд был устремлен на что-то за моей спиной. Охваченная дурным предчувствием, я схватила его за руку и обернулась.
У основания лестницы, положив на перила дрожащую руку, стояла моя мать.
– Ребекка в опасности. Мы должны ее найти… срочно.
На улице потемневшее небо разрезала вспышка молнии. На мгновение в ее ослепительно-белом свете лицо матери сделалось почти прозрачным.
– Откуда ты это знаешь? – спросила я, но, увидев у нее под мышкой дневник, уже догадалась сама.
– Мередит, – прошептала она. А затем ноги под ней подкосились, и она тяжело опустилась на нижнюю ступеньку лестницы. Я шагнула к ней и, сев рядом, обняла за хрупкие плечи.
– Ты никуда не поедешь, мама. У тебя больной вид.
Впрочем, больной вид не помешал ей прийти в ярость, когда она это услышала.
– Не смей указывать мне. Ты должна слушать меня и делать так, как я скажу. И мы должны найти Ребекку. Роза с ней, а Ребекка не знает, как дать ей отпор.
Я попыталась было спорить, но поняла: ее гнев направлен на кого-то или на что, кто представлял угрозу и для меня тоже.
– Где она? – спросила я, смягчившись.
Глаза моей матери были пусты. Мы обе повернулись к Джеку.
– Она уехала вскоре после Мелани, и с тех пор от нее ничего не слышно. Я дважды звонил ей на мобильный, но оба раза попадал на голосовую почту. – С этими словами он вытащил их кармана телефон и, набрав номер, приложил к уху. Подождав с минуту, он дал отбой. – Никакого ответа.
– Куда она могла подеваться? – спросила я вслух. Мой взгляд упал на дневник под мышкой у матери. – Можно посмотреть?
Мать с видимым облегчением отдала его мне. Я открыла его на последней странице, там, где на обороте обложки была нарисована голова ангела.
– Вдруг это нам подскажет?
Джек шагнул ко мне ближе. Я же открыла свой телефон на снимке витражного окна, где на нем высвечивалась скрытая картинка.
– Это еще одна вещь, ради которой я пришла к тебе. – Я указала на ангела. – Это рисунок носовой фигуры с корабля «Ида Белль», того самого, на котором Нора и ее родители плыли из Коннектикута в Чарльстон. Эта носовая фигура – единственная часть корабля, найденная после крушения. Причем найдена она была на острове Эдисто.
Джек пристально посмотрел на меня:
– Это рядом с островом Джонс.
Я кивнула.
– Я думаю, то, как фигура расположена на этой картинке вполоборота, должно на что-то указывать. Видишь? – Я ногтем указала на основание треугольника, образованного волосами и крыльями ангела. – Его вершина отсутствует, как будто она зарыта в песке, что, на мой взгляд, означало сушу. Отец сказал мне, что Ребекка фотографировала окно, как будто она о чем-то догадалась. Картинка этой носовой фигуры есть в Интернете, так что вполне вероятно, что она его там обнаружила. А также то, что это значит.
Джек указал на изображение плантации Приоло.
– Тебе известно, где располагалась старая плантация Приоло на острове Джонс?
Я задумалась. Как риелтор, я продала на том острове не один дом. Я знала все тамошние поля для гольфа, все кварталы, носившие название бывших плантаций, на землях которых они были построены.
– «Бель Мид», – сказала я. – Теперь там гольф-клуб. Я знаю, где это, но в самом доме была давно, еще ребенком. Меня туда возила бабушка Сара.
– Я могу помочь его найти, – подала голос моя мать. – Главное, довезите меня до квартала, а там я уже найду дорогу.
В следующий миг дом содрогнулся от оглушительного раската грома. Я тоже вздрогнула. Ехать к старым руинам в такую страшную грозу, причем на основании хлипкого домысла, было чистой воды безумием.
– Его уже почти нет. Ураган Хьюго снес с него крышу и обрушил каминные трубы. Но местные любители истории не позволили бульдозерам сровнять с землей все остальное. Дом огорожен желтой полицейской лентой, чтобы в него никто не заходил, потому что это небезопасно.
– Каминные трубы? – спросил Джек.
Я вскинула голову и кивнула:
– Насколько я помню, там было, по крайней мере, три камина. Самый большой находился в главной комнате дома. Когда-то она была частью старой фермы.
