– Каким количеством личного состава мы можем располагать? – сразу перешел к практическим вопросам Гуров.
– Какой еще личный состав? – возмутился Орлов. – Вдвоем справитесь.
– Товарищ генерал, может, хоть парочку ребят? – поддержал напарника Крячко. – Ведь время упустим. Пусть сгоняют по самым бесперспективным делам.
– Ну хорошо, ориентируйтесь по обстановке, – сдался Орлов. – Только чтобы там без самодеятельности.
Работу, которую предстояло выполнить Гурову и Крячко, легкой не назвал бы ни один сотрудник уголовного розыска. Общаться с родственниками погибших всегда тяжело, но допрашивать близких жертвы после того, как прошло время, тяжело вдвойне. Только-только родственники начинают свыкаться с мыслью, что дорогого человека больше нет, что смерть его, бессмысленная, зачастую нелепая или жестокая, будет лежать на сердце тяжким грузом долгие-долгие годы, но жить все равно придется. Только-только кровоточащая рана начинает затягиваться и мозг позволяет переключиться на бытовые проблемы хотя бы на несколько минут в день, как появляется оперативный работник и своими вопросами снова бередит еще не зажившие раны, точно солью на них сыплет своими вопросами.
В такие моменты близкие жертвы ненавидят не виновника трагедии, а оперов и следователей. Почему они не хотят оставить их в покое? Зачем снова и снова извлекают на свет грязное белье? Для чего заставляют вспоминать подробности, напоминают о том, какие мучения перед смертью испытывал родной человек? С какой целью выискивают новые детали? Ведь все равно толку никакого не будет. Преступник так и останется безнаказанным, и вопросы эти им, родственникам жертвы, лишний раз показывают, что где-то они недоглядели, что-то упустили, вовремя не заметили тревожных сигналов, которые наверняка были. А в результате – смерть. На ком лежит вина? Думать об этом больно, но ведь думается.
По этой причине, стоя на пороге квартиры первой жертвы неизвестного маньяка, Гуров медлил нажимать на кнопку звонка. Слишком хорошо он знал, что произойдет дальше. Крячко чувства напарника понимал, как никто другой, как понимал и то, что звонить все равно придется.
– Давай, Лева, не тяни резину, – поторопил он друга. – Раньше сядем – раньше выйдем.
– Дадим им еще полминуты относительного спокойствия, – проговорил Гуров, не снимая пальца с кнопки. – Для нас отсрочка ничего не изменит, а им хоть какое-то облегчение.
За дверью жили мать и отец девушки, погибшей три года назад. Ее постигла смерть, нелепая до абсурда. У Крячко не было уверенности, что этот случай вписывается в серию, но Гуров настоял на проверке. Девушка, Ольга Цыганкова, работала на хладокомбинате простым лаборантом при технологической лаборатории. Обязанности ее были несложные, не требующие ежесекундной концентрации внимания, а так как, по словам коллег, умением сосредотачиваться исключительно на трудовых обязанностях девушка не блистала, работа была как раз по ней.
Все друзья и коллеги сходились на том, что Ольга относилась к так называемому разряду мечтателей. Она могла пойти в магазин за продуктами, размышляя о сложностях жизни бездомных людей, и с полдороги свернуть, отправившись в ближайший центр для бездомных. Там она могла раздать все деньги, не оставив себе даже на автобусный билет, и только придя домой, вспомнить, что продуктов так и не купила. Благо жила Ольга с родителями и потому голодная смерть ей самой не грозила.
Родители же ее прихоти потакали. В какой-то степени они даже гордились тем, что вырастили дочь чувствительной к чужой беде. Когда-нибудь помощь понадобится ей самой, полагали они, и тогда-то Ольга получит дивиденды от своей благотворительной деятельности. Однако, когда помощь потребовалась, очередь из спасателей не выстроилась. А помочь ей было можно, стоило только повнимательней отнестись к отсутствию коллеги, тем более что находиться вне рабочего пространства для девушки было нетипично.
Последний, кто видел Ольгу живой, был подсобник с холодильного склада. Девушку отправили собрать образцы новой партии сырья и отнести их в лабораторию для обязательной внутренней проверки. Сертификаты сертификатами, а за качество товара отвечает руководство завода. Ольга прошла мимо курилки, где сидел подсобник. Перекинулись парой слов, скорее из вежливости, чем ради общения. Ольга сообщила, куда направляется и зачем, подсобник посетовал на тягомотный рабочий день, который растянулся как резина из-за отсутствия реальной работы.
Когда девушка скрылась за углом, подсобника вызвал старший смены. Велел устранить косяки, допущенные подсобником. Ничего серьезного, просто пале-ты по местам разложить. Отсутствовал он долго, порядка трех часов, а когда вернулся, Ольги в коридоре уже не было.
Хватились ее часа через четыре, когда технологу потребовались результаты проб. Он позвонил в лабораторию, и тут выяснилось, что Ольги там не было. Технолог не особо удивился, такое случалось и раньше, забылась девушка, замечталась и не дошла до лаборантов. До конца рабочего дня оставалось полтора часа, а на подготовку результатов проб требовалось не более тридцати минут, так что исправить положение время было. Как бы ни был технолог снисходителен к причудам мечтательной подчиненной, делать работу за нее он не собирался, поэтому начал обзванивать все лаборатории и отделы, где, по его мнению, могла задержаться девушка.
Полчаса он пытался отыскать сотрудницу и в итоге решил, что Ольга ушла домой. Температура поднялась, живот прихватило, или еще какой-то недуг напал, вот она и сократила себе рабочий день. В отличие от работяг с конвейера сотрудники лаборатории имели свободу передвижения. Могли себе позволить задержаться или, наоборот, уйти раньше, так как частенько их профессиональные заботы лежали вне территории комбината.
Почему он решил, что Ольга ушла, не предупредив непосредственное начальство, не получив разрешения и не объяснив причин ухода? Да потому, что и такое уже бывало. После она всегда оправдывалась тем, что ей якобы показалось, что все формальности соблюдены и разрешение получено. Она так искренне удивлялась, узнав, что никакого разрешения не получала, что у технолога не хватало решимости наказать сотрудницу за самовольство.
Придя к выводу, что от Ольги он нужных сведений уже не получит, технолог вызвал второго лаборанта, студента-практиканта Толика. Не озвучивая ситуации с Ольгой, он велел тому скоренько бежать к холодильной камере номер шесть, собрать пробы и дуть в лабораторию. Толик хоть и студент, а парень расторопный, тянуть время не стал. Дошел до холодильной камеры, открыл замки специальным ключом, как полагалось по технике безопасности, поставил их на предохранитель и вошел в просторное помещение камеры. Он успел сделать всего пару шагов, когда увидел Ольгу. Тело девушки лежало на холодном полу, возле руки на хромовой поверхности пола красным пятном выделялся мобильный телефон. Толик охнул и выскочил наружу.
До приезда «Скорой» и полиции технолог выполнил устные инструкции, полученные от медиков, пытаясь согреть тело девушки, но вскоре понял, что любые действия бесполезны. Приезд медиков только подтвердил опасения технолога. Состояния гипотермии Ольга не пережила. Медики констатировали факт смерти, забрали тело и уехали. За работу взялась полиция. Произвели осмотр места происшествия, опросили сотрудников цеха, составили схему передвижения всех работников дальних и ближних цехов и лабораторий. Со слов коллег Ольги составили представление о характере и привычках девушки.
