Баурджин еле сдерживал радость. Вот как всё хорошо складывается — теперь можно безо всякой опаски встретиться с Елюем Люге и, если что, сослаться на совет Юань Чэ, поэта.
— Знаете что, Бао? А давайте-ка песню запоём, а?
— Песню?
— Угу... Да так запоём, чтоб... чтоб в Южной столице — и то слышно было. И-и-и-и...
Юань Чэ пьяно взмахнул рукой и, повалившись на подушки, громко захрапел.
— Эге, да вы, батенька, совсем надрались, — покачал головой Баурджин. — Однако, наверное, скоро приедем.
Откинув нетерпеливым жестом полог, князь выглянул из паланкина, всматриваясь в тёмную пелену опустившейся на город ночи. Было тепло и влажно, звёзды на небе спрятались за чёрными тучами, и уже начинал накрапывать дождик. Быстро же изменилась погода. Ну, оно и понятно — осень. Та самая, что лучше трёх вёсен, — Баурджин улыбнулся, вспомнив монгольскую поговорку, и вдруг пристально впился взглядом во тьму. Луч дрожащего света, вырывавшийся из неплотно прикрытой двери какой-то корчмы, выхватил из темноты две низкорослые фигуры, явно бежавшие за носилками. Неужели — те самые?! Как их? «Красные шесты»! Нет, не может быть... Неужто они настолько мстительны, что... Или это какие-нибудь другие лиходеи, прельстившиеся богатым паланкином?
— Приехали, господин!
Носильщики остановились и плавно опустили носилки.
— А, что? — проснувшись, захлопал глазами поэт.— Ах, приехали. Это хорошо, что приехали, это очень хорошо... Вот что, парни! Теперь доставьте домой моего друга господина Бао — и до полудня свободны.
— Можем мы зайти в корчму, господин? — тут же поинтересовался один из носильщиков.
— Можете. — Юань Чэ милостиво кивнул. — Только сперва доставьте.
— Будет исполнено, хозяин! — разом гаркнули парни. — Куда везти господина?
— В квартал Синего дракона, — быстро пояснил Баурджин. — Рядом с домом каллиграфа Пу Линя, недалеко от Восточного рынка.
— Не извольте беспокоиться, довезём, господин!
Простившись с поэтом, нойон развалился на подушках и вскоре заснул под мерное покачивание носилок. Разбудили его холодные капли — полог всё ж таки быстро промок — и ругань носильщиков. Баурджин прислушался.
— Восточный рынок — там! — говорил один из парней. — Во-он за той пагодой.
— Да нет, не за пагодой, а совсем в другой стороне, ближе к стене.
Ага... Похоже, заблудились.
— Ребята, а ну-ка, опустите носилки, — выглянув, попросил князь. — Сейчас сам посмотрю.
Выбравшись из паланкина, он осмотрелся — всё так же моросил дождь, нудный, но, слава богу, тёплый, кое-где в разрывах туч сверкали желтизной звёзды. Вот на миг показалась и луна, вернее, её кусочек. Тускло-серебристых лучей ночного светила оказалось вполне достаточно для того, чтобы Баурджин смог разглядеть на углу дом своего соседа, каллиграфа Пу Линя. Ну да, это именно его дом, вон и крыша, и вишня рядом с оградой.
— Всё, приехали, парни, спасибо, — поблагодарил Баурджин. — Вон мой дом, рядом.
— Рады стараться, господин! — совсем по-армейски отозвались носильщики и, вмиг подхватив паланкин, скрылись в дождевой мгле.
А нойон с улыбкой направился к дому. Правда, не дошёл...
Каким-то шестым чувством, краем глаза Баурджин заметил метнувшиеся к нему тени с длинными копьями... Не с копьями, нет, — с шестами!
Ввух!!!
Кончик шеста со свистом пронёсся над его головою. Баурджин едва успел присесть, если б чуть-чуть промедлил, то...
Ввух!!!
Ещё удар... Ещё!
Что делать? Нападавших — двое. Те самые, низкорослые. Проследили! Хорошо хоть, темно. Хотя нет — предательская луна появилась вдруг в небе во всей своей подлой красе. Разбойники выставили вперёд шесты... оп! Перехватили их неуловимым движением... и ещё, и ещё... так, что шесты закружились, словно вертолётные лопасти, — ой, как ловко с ними управлялись низкорослые лиходеи!
Ввух!!! Ввух!!!
Ну точно вертолёты!
Попадёт таким пропеллером по шее — мало не покажется. Да и не только по шее. Жаль, нет с собой сабли, не положено горожанам с саблями на боку шастать, только кинжал имеется... Ага...
Издав жуткий крик, Баурджин вдруг растянулся в луже.
— Готов! — торжествующе вскрякнул один из врагов.
— Иди проверь его, Цюй, — приказал второй. — Если нужно — добей.
— Сам знаю.
У самой лужи послышались по-кошачьему мягкие шаги... Опаньки! Наклонился... Баурджин резко вонзил кинжал в грудь лиходея, почувствовал, как потекла между пальцами липкая горячая кровь. Разбойник даже не дёрнулся — столь профессионально и хладнокровно был нанесён удар.
— Что ты там возишься, Цюй? — нетерпеливо закричал второй.
Выдернув клинок, Баурджин отпихнул мёртвое тело и, резко вскочив на ноги, метнул кинжал в оставшегося врага. Попал бы... если бы не шест, коим ловко воспользовался бандюга! Лишь чуть шевельнулся кончик — и отбитый кинжал улетел бог весь куда. А Баурджин остался безоружным.
— Чего ты хочешь, парень? — быстро спросил нойон. — Деньги? Имущество? Или, может, ты меня с кем-то спутал?
— Я возьму твою жизнь, — поигрывая шестом, ухмыльнулся враг. — Ибо всякий, вставший на пути «красных шестов», должен умереть.
— Ах, вот как... — Баурджин намеренно втягивал разбойника в разговор.
Пусть он сделает хотя бы шагов пять, а лучше шесть, подойдёт ближе, и можно будет ухватить этот проклятый шест, а уж тогда посмотрим — кто кого! Ну иди, иди же...
— Видишь ли, я не здешний и никогда не слышал о «красных шестах». Даже не знаю, из-за чего умирать.
— Тебе незачем знать!
— Как это — незачем?! Ну, ещё пару шагов...
Князь и сам напрягся, приготавливаясь к рывку.
Лиходей поднял шест...
И вдруг!
Словно молния, пронеслась выпрыгнувшая из темноты фигура. Где у неё руки, где ноги, было не разобрать — одна сплошная мельница, куда там вертолётным крыльям.
Хэк! Хэк! Хэк!
Баурджин даже не понял, что, собственно, произошло, — настолько всё быстро было.
Хэк!
Разлетелся на несколько частей переломанный шест.
Хэк!
Схватившись за живот, скрючился разбойник... Нет, вот разогнулся, прыгнул, выставив перед собой руки, словно гусиные клювы...
Хэк! Хэк! Хэк!
Целая череда стремительных, неуловимых ударов — словно сошлись меж собою две мельницы... Прыжок... Удар... Прыжок...
Уах! Ногой в переносицу!
Бедняга лиходей, сегодня явно не твой день... Однако.
