— Рад видеть вас в добром здравии, господин тысячник! — встав со скамейки, приветствовал Баурджин.
Елюй Люге подкрутил усы и улыбнулся:
— И я рад, что вы меня не забыли, любезнейший господин Бао.
— Присядем? — Князь кивнул на скамейку.
Оба уселись. Вот именно так — на виду, как два тополя на Плющихе, чтоб сразу всем было ясно — ни от кого они не таятся, нечего таить!
— Толстый какой котище у вас тут ходит, — с усмешкой заметил Баурджин.
— А, Шэньши, — Елюй Люге улыбнулся. — Тот ещё кот! Ух, и оторва же. Недаром его Шэныйи прозвали — такой же важный, ленивый и всё время что-нибудь выпрашивает.
— То-то он меня обнюхивал... А я ведь к вам с делом, — словно бы спохватился нойон. — Вот, взгляните...
Он вытащил из заплечного мешка прихваченную с собою книгу:
— Не знаю, право, подойдёт ли это вам?
С любопытством раскрыв, тысячник жадно вчитался:
— История кавалерии Ляо. Замечательно, друг мой! Как раз то, что надо. Где вы её нашли, если не секрет? В лавке Сюй Жаня? Или — у старьёвщика Фэна?
— У старьёвщика. Занятный такой старик.
— Будьте с ним поосторожнее, Бао, — вскинув глаза, негромко предупредил Елюй Люге. — Старьёвщик Фэн далеко не всегда ведёт дела честно. Сколько он с вас слупил за эту книгу?
— Неполную связку.
— Ого! Солидно. Я дам вам полную, идёт?
— Вполне.
Поясной кошель Баурджина наполнился приятной тяжестью.
— Вот так, — улыбнулся князь. — А поэт Юань Чэ говорил мне, что хроники Ляо никому не нужны!
— Ну, не знаю. — Тысячник развёл руками. — Я, например, так очень интересуюсь. Видите ли, я из киданей, а ещё меньше сотни лет назад у нас была могучая и процветающая империя! Всегда интересно знать своё прошлое, не правда ли? Как росла, развивалась империя, и почему погибла, и...
— И может ли возродиться вновь? — шёпотом продолжил нойон, так что Елюй Люге отшатнулся.
— Я ведь тоже не чжурчжэнь, а тангут, дансян по-ханьски, — тихо продолжил Баурджин. — И если звезда нашего царства — Си-Ся — сейчас закатывается, то, верно, этому виной не только монголы Чингисхана, а...
— Вот что, друг мой, — шёпотом перебил тысячник. — Никогда больше не говорите то, что мне только что сказали! Особенно — незнакомым людям.
Князь деланно удивился:
— А что я такого сказал?
— Поверьте, Бао, я всей душой поддерживаю ваши слова. Но... не стоит прилюдно высказывать такие мысли, право, не стоит. Поберегите себя!
— А кто я такой, чтобы беречься? — с горечью промолвил Баурджин. — Изгой. Человек без родины.
— А мы — народ без царства.
Оба некоторое время сидели молча.
— Вы скоро уезжаете? — первым нарушил наступившую тишину князь.
— Да, уже завтра.
— Жаль... Мы о многом не поговорили. А когда вернётесь?
— Боюсь, что не скоро. — В тихом голосе тысячника явственно сквозила самая искренняя печаль. — Может быть, только весной...
Весной — это, пожалуй, поздно, решил для себя Баурджин, а вслух спросил, не нужны ли его новому другу ещё подобные книги.
— Ну конечно нужны! — обрадовался Елюй Люге. — Я возьму все хроники Ляо, сколько бы вы ни отыскали.
— А-а-а. — Баурджин хитровато погрозил пальцем. — Смею думать, вы не один их читаете, так?
— Да уж, — хмыкнул тысячник. — В нашей крепости найдётся немало честных людей... киданей.
— И вот что я думаю, дружище... Неплохо бы было, если б я мог отправить вам рукописи с какой-нибудь оказией. К примеру — с купеческим караваном или с обозом.
— С обозом? — Елюй Люге вскинул глаза. — С обозом — можно! А вот караваны к нам, увы, не ходят. Я сейчас же познакомлю вас с кем-нибудь из обозников. Только вот что, вы, как бы это сказать... не могли бы немного замаскировать рукописи... ну, приклеить сверху какие-нибудь стихи, что ли...
— Думаю, стихи нашего друга Юань Чэ для этого вполне подойдут.
— О, вполне, вполне... Вы, Бао, понимаете меня прямо-таки с полуслова, — восхитился тысячник и, понизив голос, добавил: — Только вот нельзя ли так сделать, чтобы вы передавали рукописи не у казармы, скажем, где-нибудь по пути...
— По пути? — Баурджин улыбнулся. — Обозы заезжают к родникам?
— Да, конечно.
— Тогда там и будем встречаться с вашим обозником. Он верный человек?
Тысячник молча кивнул.
— Что ж, тем более не стоит его подставлять.
— Сейчас я вас познакомлю.
Елюй Люге поднялся на ноги и, подойдя к стражнику, что-то сказал — что именно, из-за расстояния, путь даже не очень большого, было не слышно.
— Ну вот. — Вернувшись, тысячник вновь уселся рядом. — Сказал воину, чтоб попросил Весельчака Чжао принести нам вина. Чжао — как раз и есть тот самый обозник. Эх, чувствую, будет что почитать долгими зимними вечерами. Соберёмся в кружок и...
Он замолк, да, впрочем, и без того было понятно, что там у них в гарнизоне происходило. Северная крепость — ни чжурчжэней, ни уж тем более ханьцев туда пряниками медовыми не заманишь, значит, гарнизон наверняка киданьский, этакий клуб молодых офицеров... клуб... навроде якобинского! Осталось лишь его расшевелить! Как? Нужно думать.
— Ваша крепость далеко? — поинтересовался нойон.
— Три дня пути к северу. В верхнем течении Ляохэ. Ага, вот и Чжао! — Елюй Люге приподнялся. — Эй, Весельчак, мы здесь!
Весельчак Чжао принадлежал к тем людям, что кажутся давними знакомцами, даже если видишь их в первый раз. Улыбчивый, разговорчивый до чрезвычайности, он, казалось, прямо-таки лучился доброжелательностью и жаждой сделать что-нибудь хорошее если не для всего человечества, то уж для своих собеседников — точно. Широкое добродушное лицо, невысокая, плотненькая, весьма склонная к полноте фигура, блестящие тёмные глаза — а взгляд внимательный, цепкий.
С ним и уговорились насчёт родников, Баурджин даже выспросил поподробнее место — не для себя, для юного водоноса Дэна. А о дне отправки обоза можно было узнать в харчевне «Синяя рыбка», куда заходили все обозные. За разговором, здесь же, на скамейке, выпили принесённое Чжао вино, не в положенном месте, правда, но часовой вовсе не был против. А выпив, на том и простились.
Князь проводил взглядом возвращающихся в казарму знакомцев. Симпатичный парень этот Елюй Люге! Подтянутый, начитанный, вежливый. К тому же — весьма образован и принят в обществе. А не слишком ли всё это для простого офицера из дальнего гарнизона? Для простого офицера... Простого... Нет! Елюй Люге явно не из простых, иначе не держался б так на равных с модными поэтами и чиновниками. Что-то здесь не то... Что? Спросить, буде выпадет такая возможность, у Юань Чэ? Обязательно!
