— А что, если твой Весельчак Чжао подкуплен? Или вдруг попадётся?
— И что с того? — неожиданно засмеялся князь. — Я вовсе не делал тайны из своего увлечения древностями. Как и Елюй Люге. Я просто купил рукопись, книгу, — а что уж там написано, то на совести автора.
Баурджин обмакнул в чернильницу кисть и внёс последний штрих в своё сочинение:
— «Написано сие на берегах чудесной реки Ляохэ»... н-да... Игдорж, ты случайно не в курсе, как пишется «чудесная река»?
— Нет.
— Ладно, напишем просто — «на берегах реки». Кстати, ты наблюдаешь за моими юными слугами?
— Ну и вопрос. — Игдорж хмыкнул. — Конечно же, каждый день. Даже пытаюсь что-то у них выспрашивать. Только они, правда, смеются.
— Это потому, что ты часто путаешь тон.
— Знаю. И ничего уж с этим не сделать.
— Ну-ну. — Баурджин хитро посмотрел на напарника. — Что ты так щуришься? Наверное, всё ж таки есть, что сказать. Ну, не томи!
— Так, кое-что, — улыбнулся Игдорж. — Итак, начнём с мальчика, Чена. Очень себялюбив, умён, хитёр даже, как раз в той мере, чтобы добиться личного благосостояния. Грамотен и постоянно учит новые иероглифы и канонические книги — видимо, готовится к карьере шэньши. Причём абсолютно уверен в своём будущем.
— Да, так и есть.
— Однако кто допустит к экзаменам на шэньши простого слугу, почти что раба? Для этого нужны основания.
— Или — помощь влиятельного человека. Но Цзяо Ли, похоже, тут ни при чём, если, правда, не врёт. Тогда кто при чём?
— Фэнь Ю, начальник стражи. Весьма влиятельный человек. Правда, это пока лишь только мои догадки. Да я тебе о них говорил, князь.
Баурджин молча кивнул.
— Теперь о девочке, Лэй, — продолжил Игдорж. — Девочка мне показалась гораздо умней Чена.
— Вот как? — удивился нойон.
— Именно. Она вся в себе, неразговорчива, упорна, постоянно выполняет какие-то упражнения — машет руками, ногами, прыгает. К Чену относится как к младшему брату, сяо. И — странно — он такое обращение почему-то спокойно принимает, хотя и считает себя умником. Несомненно, Лэй — главная в этой паре. К тому же...
Игдорж вдруг замолчал.
— Ну? — вскинул глаза князь. — Говори же!
— Мне кажется, девчонка влюбилась в тебя, князь.
Баурджин вздрогнул, услышав эти слова.
— С чего ты взял?
— Я слышал, как она молит за тебя своих богов. Часто повторяет твоё имя — Бао Чжи. И лицо у неё при этом становится таким... Поверь, я знаю женщин, князь!
— Ну, это пока всё твои домыслы. Начальник городской стражи Фэнь Ю! Вот кто меня сейчас волнует по-настоящему. Узнай, Игдорж, каким образом с ним связываются мои юные слуги. А ведь связываются, несомненно, докладывать-то они должны, не зря ведь ко мне приставлены.
— Они пользуются большой свободой. Вернее — пользовались до открытия харчевни. Теперь-то уж им труднее будет ускользнуть. Прослежу!
— Нам нужны люди, Игдорж, — тихо промолвил нойон. — Верные люди. Их нужно найти. Здесь, в Ляояне, кого только нет — дансяны, кидани, ханьцы, — не очень-то они все любят чжурчжэней, захвативших почти все мало-мальски доходные должности. Хотя, конечно, на подобных должностях хватает и ханьцев. Знаешь, ещё неплохо бы пошататься по городским окраинам. Это весьма опасно, но там живёт беднота, а это — горючий материал для любого восстания.
— Можно ещё поискать знакомств среди рыночных грузчиков, носильщиков, мелких торговцев, водоносов...
— Ну, один водонос у нас уже на примете есть. Вот с ним-то я сегодня поговорю, не забыть бы только.
— А я, с твоего разрешения, отправлюсь на рынок. Да, только никуда не отпускай сегодня слуг. Впрочем... — Игдорж задумался. — Я — уйду, все остальные, включая тебя, князь, будут в харчевне. А кто же останется сторожить дом?
— Днём, думаю, постоит и так. А ближе к вечеру я пришлю Лао. Да и ты до поздней ночи не пропадай.
— А это уж как получится, князь.
Первым, на кого, вернувшись в харчевню, обратил пристальное внимание Баурджин, оказался вовсе не юный водонос Дэн Веснушка, а изгнанный с должности следователь Ба Дунь, обладавший весьма характерной внешностью опустившегося под ударами судьбы сибарита. Породистое ханьское лицо, тёмные, с красными прожилками глаза, бородка, когда-то ухоженная, а ныне напоминавшая паклю, всклокоченная причёска а-ля «разорённое воронье гнездо», небольшие усики — как видно, бывший чиновник за ними иногда ухаживал. Этакий образ свергнутого социальной революцией короля. Интересно, почему его попёрли со службы, ведь взятки здесь брали все? Неужели этот взял больше других? Или, скорее всего, просто-напросто не делился с кем надо? Нет, не может быть — ну, не совсем же он идиот.
— Чен, поднеси-ка этому господину стаканчик вина за счёт заведения, — быстро распорядился князь.
— Этой рвани? — изумился парень.
Нет, всё же он был не очень умён, а то бы не перечил хозяину. Впрочем, Чен тут же исправил оплошность, обслужив посетителя со всей возможной любезностью.
Надо сказать, изгнанный с должности чиновник принял подношение с некоторой долей удивления, отразившегося на его некогда барском лице при помощи чуть сдвинувшихся кверху бровей и слабой улыбки, более напоминавшей гримасу боли. Видать, нелегко приходилось человеку без любимого дела.
Баурджин смотрел на шэньши не отрываясь — на то, как тот торопливо, с жадностью, доедал палочками остатки риса, как пил дармовое вино, как изо всех сил пытался сохранить подобающее оставленной должности величие. Вот уткнулся глазами в стол... сидит недвижно... Ну, давай же, давай!
Ага! Подняв голову, Ба Дунь встретился взглядом с хозяином «Бронзовой улитки». Нервно дёрнулся... и тут же благодарно кивнул. Баурджин улыбнулся в ответ. И бывший чиновник — тоже. А он ведь ещё довольно молод, где-то около тридцати... правда, расплылся, обрюзг, однако же не сказать, что горький пьяница, — халат с драконами ведь не пропил, вполне даже приличный халат, да и пояс — не из дешёвых. Ему бы уехать из Ляояна в какую-нибудь соседнюю провинцию, Шанси или Шаньдун. Устроился бы, не ходи к бабке, коли есть ум и образование. Ну а то, что попался на горяченьком, так это здесь сплошь и рядом. Что и говорить, погрязла в мздоимстве «Золотая империя»... И не может того быть, чтобы всех это устраивало.
Не отрывая от посетителя взгляда, Баурджин постучал пальцем по кувшину с вином, стоявшему рядом на длинном и высоком столике, — мол, не желаете ли?
Ба Дунь хлопнул глазами — он, конечно, желал.
Перестав играть в гляделки, нойон прихватил кувшин и присел за стол рядом с чиновником:
— Выпьем за поэзию, уважаемый господин шэньши?
Ба Дунь напрягся:
— Откуда вы знаете, что я — шэньши?
