— Учёного человека видно сразу. Я вот, к примеру, тоже кое-что смыслю, скажем, в истории или литературе. Кстати, люблю Ду Фу...
— Ду Фу! — Ба Дунь на миг пренебрежительно скривился, но тут же взял себя в руки и улыбнулся. — Что ж, Ду Фу — всё же лучше, чем некоторые из современных... Вы слышали, к примеру, Юань Чэ? Ой... Может, всё-таки сначала выпьем?
— Выпьем, — улыбнулся нойон.
Выпили. Налили ещё и снова выпили. И снова...
Беседа сразу пошла куда веселее. Почитали стихи, потом пошли говорить за жизнь. Баурджин, представившись беженцем, с большим интересом слушал замечания изгнанного чиновника о порядке управления Цзиньской державой, о чиновничьих рангах и школах шэньши...
— Нет, чжурчжэни это не сами придумали, — с усмешкой рассказывал Ба Дунь. — Всё это было до них. И ранги, и строгая регламентация, и взятки. И школы, готовящие людей к экзамену на шэньши.
— И что же, любой человек может сдать этот экзамен и получить важную государственную должность? — имея в виду Чена, с любопытством поинтересовался князь.
Ба Дунь развёл руками:
— Любой.
— Вот как? Это вполне даже справедливо.
— Только этот «любой» должен быть либо сыном чиновника не ниже чем пятого ранга, а лучше третьего или четвёртого, при условии дарования заслуг третьего ранга. Я понятно излагаю?
— Вполне. И что, простому человеку, к примеру умному и любознательному крестьянскому сыну, никак не пробиться в шэньши?
— Можно, — улыбнулся Ба Дунь. — Но — сложно. Либо связи нужны, либо деньги. Немаленькие деньги, смею заметить. Я, кстати, так и пробился, за счёт связей.
— Что вы говорите? И трудно было?
— Да уж нелегко. Мне покровительствовал управитель уезда, важный вельможа по имени... Впрочем, какая разница? Он уже лет десять как умер. Хороший был человек, таких редко встретишь. У меня от рождения хорошая память, я помнил наизусть большие отрывки из канонических книг — а это ведь и нужно для экзамена. Декламировал их главе уезда по праздникам, а потом и в будни — очень учёный был человек, любил послушать классиков. Так и выбился. В тринадцать лет получил ранг, называемый «способный подросток», через полгода — «рекомендуемый провинцией», затем — знающий три истории и «Книгу обрядов». Я-то знал почти всё — да понимал, что раньше времени нельзя прыгать...
— Экзамен, значит, сдали.
— Сдал, конечно. Удивительно было многим — но сдал сам. Поверьте, непросто было написать длинное сочинение на каноническую тему да ещё со строго указанным количеством знаков.
— Да уж, согласен, непросто, — кивнул Баурджин. — Но, мне кажется, вас не оценили по достоинству?
— Выперли, чего уж, — спокойно признался Ба Дунь. — А я уже подбирался к пятому рангу! Возглавлял... тссс... — Ба Дунь зачем-то обернулся и понизил голос до шёпота. — Возглавлял отряд городской стражи. Вернее, не отряд — отдел. Ловили воров на рынках, грабителей... Ну, выпускали кой-кого, конечно, но не за взятку, а по приказу вышестоящих господ. И всё было хорошо, пока не... Пока не наткнулись на «красные шесты», чтоб им пусто было!
— «Красные шесты»? — с удивлением переспросил князь. — Это кто ещё такие?
— Будто не знаете, — шэньши усмехнулся. — Хотя вы ж нездешний... «Красные шесты» — одна из самых жестоких городских банд. Действуют дерзко, нахраписто... Явно имеют покровителей где-то на самом верху. Год назад мы взяли пару человек. Одного — не уследили — задушили в тюрьме, а вот за вторым присматривали — и он у нас заговорил. Не так много интересного, правда, сказал, но кто-то наверху решил, что этот парень нам что-то выболтал, и, на всякий случай, предпринял необходимые меры. Задержанный повесился, а меня — как начальника — выгнали. Дескать, не уследил. Потом припомнили и казну отдела. Будто только я из неё брал! Все брали. И делились с кем надо... — Ба Дунь опустил голову и устало махнул рукой. — А, что прошлое зря ворошить? Наливайте, господин Бао Чжи, выпьем.
Постепенно, в ходе неспешной беседы под молодое вино, вырисовывался образ Ба Дуня, вовсе не проницательного сыщика, как можно было бы, наверное, подумать с первого беглого взгляда, а просто относительно честного чиновника, в меру сил добросовестно исполнявшего порученное ему дело.
— Я и сам, конечно, понимал, что у шайки есть могущественный покровитель. Если бы таковых не было, то и вообще бы не имелось в империи никаких шаек. Однако зарвался, решил действовать быстро, без оглядки — уж больно жестокие вещи творили эти «красные шесты», такие, что никак нельзя спускать. Это, между прочим, не только моё мнение, но и многих моих подчинённых. Бывших подчинённых, я хотел сказать, — тут же поправился Ба Дунь. — Что вы так смотрите, Бао? Разрешите уж вас так называть, попросту, без церемоний.
Князь улыбнулся обаятельной, совершеннейше светской улыбкой:
— Ну конечно.
— Наверное, хотите спросить, с чего это я сижу здесь, в Ляояне, когда можно отправиться, скажем, в Датун или Тайчжоу, да в любой большой город — поискать места там?
— Спрошу, — поддерживая беседу, кивнул Баурджин.
Собственно, его куда больше интересовала банда «красные шесты», нежели дальнейшие планы чиновника, тем более бывшего.
— Знаете, Бао, скажу вам откровенно: мне всё это надоело, — отхлебнув из шестого стакана, неожиданно заявил Ба Дунь. — Начальник отдела городской стражи — это ведь далеко не первое моё место. И везде — одно и то же: мздоимство, кумовство, связи. Знаете, как говорят в простонародье? С богатым не судись! Спросите, на что я сейчас живу? На старые сбережения. Понимаю, что придётся уезжать, желательно подальше, снова искать службу, перевозить семью. И не хочу никуда ехать, понимаете, Бао, не хочу. Потому что ехать-то — некуда! Ну, что смотрите? Наливайте. Ведь всё равно уеду, и найду службу, и буду как все — брать мзду, угодничать, чваниться. Потому что иначе здесь нельзя, совсем нельзя. Иначе ты — белая ворона, волчья сыть, опасный выскочка и в результате — изгой. Ещё кувшинчик? Да нет, не за ваш счёт, у меня ещё есть немного серебра.
— Может быть, лучше завтра? — Баурджин вовсе не собирался сегодня напиваться, тем более в столь сомнительной компании, кик недавно лишившийся места чиновник. — А что? Обязательно приходите, Ба! Рад был знакомству.
— Прощайте, друг мой. — Ба Дунь поднялся на ноги и, ничуть не шатаясь, заправился к выходу. На пороге, у самых дверей, обернулся: — Не обещаю, но, может быть, завтра зайду.
Проводив шэньши, Баурджин прошёл мимо длинных, тянувшихся через всю залу (бывшую помывочную) столов, предназначенных для простонародья. И для каждого из сидящих у него находилась и приветливая улыбка, и доброе слово:
— Здравствуй, Сюнь. Что, прохладненько сегодня на рынке?
— Не так прохладно, как сыро, господин Бао. Сами видите, дождь. Так и не продал всю рыбу. Может, вы возьмёте остатки? Дорого не попрошу, вы знаете.
