— Где сейчас Сюнь? — быстро поинтересовался князь.
— Прячется за городом, в старых штольнях. Ребята знают — где.
Баурджин невесело усмехнулся и повысил голос:
— А что им самим грозит, они знают? Как-никак — соучастники убийства, да не кого-нибудь, а важного и влиятельного шэньши, слуги которого их наверняка запомнили.
— Не запомнили, — неожиданно улыбнулся Игдорж. — Они в повязках были. Сообразили поясами лица замотать. Вот только Сюнь...
— С Сюнем что-нибудь придумаем. Хорошо хоть так обошлось. Сейчас вот что, Игдорж. Думаю, давно пришла пора поговорить с каждым.
— Да, пора, — эхом откликнулся напарник.
— Пока возьмём самых обиженных, и ты проверь, дружище, насколько им можно будет верить. Проверь, не откладывая, сегодня же подумаем — как. После проверки пусть каждый приведёт ещё троих верных людей... каждый из которых будет знать только руководителя своей тройки, точнее, уже четвёрки.
— Всё понял, князь. — Игдорж потянулся. — Эх, и когда же я только высплюсь?
— А я? — в тон ему рассмеялся нойон.
Ах, как обрадовался этой встрече каллиграф господин Пу Линь! Выходя из одноколки у своего дома, случайно — ну совсем, совсем случайно — столкнулся нос к носу с неспешно прогуливающимся соседом.
— О, какая встреча! Давно вас не видел, дражайший господин Бао!
— Позвольте... Господин Пу Линь? — Баурджин сделал вид, что вот прямо только что признал своего соседа. — Как поживаете, любезнейший господин Пу Линь? Как ваши розы?
— А вы заходите, посмотрите, — радушно предложил каллиграф.
Баурджин замялся:
— Вот так, запросто, безо всякой договорённости?
— Бросьте условности, господин Бао! Какие церемонии могут быть между соседями?
— Ну, уж если вы так хотите, то, пожалуй, зайду. Давно не общался с учёными людьми, всё некогда. Я ведь тут недавно открыл харчевню, слыхали?
— Слыхал, слыхал, — пропуская вперёд гостя, заулыбался Пу Линь. — Даже заходил к вам однажды. Чаще не могу — дела, дела, знаете ли.
— Говорят, получили повышение? — удачно ввернул Баурджин, совсем недавно подробнейшим образом выспросивший «коммунальщика» Лу Синя обо всех делах каллиграфа, занимавшего в городской администрации неприметную, но важную должность архивариуса.
— Да, да, повысили. — Пу Линь покраснел от удовольствия. — Присвоили пятый ранг!
— Пятый! Надо же! В столь молодые годы! Быстро растёте, господин Пу Линь, очень за вас рад.
— Всё непорочным трудом достигнуто, — приглашая нойона в дом, с довольным видом пояснил сосед. — Теперь и жалованье будет не чета прежнему, и гм-гм... возможности, связи. Теперь, дражайший сосед, можно и о женитьбе подумать. Завести семью — верная жена, дети, что может быть лучше?
Входя в дом, Баурджин бросил подбежавшим слугам шляпу с плащом и тщательно вытер ноги.
— Осмелюсь показаться назойливым, учёнейший господин Пу Линь, но... Что, у вас уже есть на примете какая-нибудь достойная девушка?
— Люди хвалят дочку Лю Цзинцая-шэньши. Говорят, добрая и по хозяйству справная. Да вы проходите в залу, дражайший сосед, не стойте же на пороге статуей!
— Да вот, только ноги вытру.
— Бросьте, бросьте, право же, на что тогда слуги? Сейчас распоряжусь, чтобы принесли угощение и вино. На службе-то мы уже отметили повышение, а вот дома... Садитесь вон на скамеечку...
Каллиграф исчез в комнатах, и Баурджин, усевшись на низенькую мягкую скамью — целое ложе, — обитую нежно-зелёным шёлком, лениво наблюдал, как суетятся слуги. Низенький столик был накрыт шёлковой скатертью, на которой быстро возникли золотые и серебряные блюда с яствами — жареной рыбой, рисом с бамбуковым соусом, креветками в масле, крабами, тушёными акульими плавниками, вкусными заедками из рисовой муки. Возник и серебряный кувшинчик с вином, и серебряные же высокие кубки.
Едва слуги всё это поставили, тут же появился хозяин, уже переодевшийся в халат небесно-голубого шёлка, с вышитыми серебром цветами и птицами. Халат был подпоясан серебристым поясом, а ноги чиновника обуты в удобные домашние туфли, белые, верёвочные, с тупыми носами. Да, ничего не скажешь, каллиграф Пу Линь умел и любил одеваться! Иным уменье сие даётся от природы, иные тому долго и настойчиво учатся, справедливо полагая, что со вкусом подобранная одежда располагает к себе и начальство, и посетителей. Пу Линь, как заключил наблюдательный Баурджин, скорее всего, относился к первой группе людей, от природы обладающих недюжинным даром одеваться красиво и достойно. Именно так — красиво и достойно. А то ведь как часто бывает? Иной уверенный в себе богач, особенно из недавно разбогатевших, нацепит на себя всего — тут и золото, и брильянты, и изумруды, и разноцветные шелка с золотым и серебряным шитьём, и переливающаяся на солнце парча, и павлиньи перья! Унижет персты каменьями и вот, шествует таким павлином, а того не замечает, что люди смеются и даже собственные слуги — о, ужас! — перешёптываются за спиной, бросая на своего господина насмешливо-презрительные взгляды. Нет, каллиграф Пу Линь был не из таких нуворишей!
— У вас красивая одежда, любезнейший господин Пу Линь! — не преминул похвалить князь. — Сами подбираете?
— Сам, сам, всё сам! — Каллиграф довольно расхохотался. — Ах, сколь же приятно, дорогой сосед, услыхать похвалу из уст понимающего человека.
Сей обмен любезностями продолжался довольно долго, да, прямо сказать, и не заканчивался вовсе, только иногда прерываясь на питьё вина и закуски. А потом, как выпили первый кувшинчик, Баурджин этак ненавязчиво и выложил то, зачем, строго говоря, и поджидал в проливной дождь возвращения господина Пу Линя, совершенно справедливо надеясь на приглашение в гости.
— Знаете, любезнейший сосед мой, а я ведь хочу просить у вас совета.
— Да ради всех богов, дражайший господин Бао! Разве ж я смогу хоть в чём-нибудь отказать такому в высшей степени приятнейшему человеку, как вы!
— Господин Цзяо Ли намекнул как-то, что по этому вопросу лучше всего обратиться к вам.
— Ах! Сам господин Цзяо Ли!
— Видите ли, у одного из моих знакомых — хороших знакомых — скоро семейный праздник, и я бы хотел... хотел бы побольше узнать о своём друге, чтобы не ошибиться с подарком. Знаете, ведь как часто бывает — подаришь совсем не то, что требуется. Конечно, можно расспросить его приятелей или слуг... но, мне кажется, это будет не очень корректно и где-то даже низко... Вы не согласны со мной?
— Полностью согласен, дражайший господин Бао!
— Какие красивые у вас розы. Надо же, даже зимой цветут!
— Особый сорт. Моя гордость!
— Ах! Поистине, у вас как в раю... Так вот, о моём друге... Господин Цзяо Ли, к которому я, как к своему покровителю, тоже обратился за советом, сказал, что лучше будет посмотреть сведения в городском архиве.
