— Да так...
Девчонка тут же ухватила юношу за руку — непостижимо быстро и крепко, так, что бедняга едва не вскрикнул от неожиданности и боли. И взглянула в глаза:
— Ой, не темни, Чен!
— Да я и не думал... Отпусти руку! Да пусти ты, больно же! Вот зараза...
— Ах, ты ещё и ругаться?! — нехорошо прищурилась Лэй.
— Ладно, ладно. — Чен по-настоящему испугался: он, пожалуй, лучше всех знал, что собой представляет эта неприметная скромница. — Видишь ли, я давно хотел тебя попросить, мне кажется, именно тебе и лучше будет сказать об этом господину....
— Почему это — мне? — Вздрогнув, девушка поспешно спрятала взгляд, отпустив руку Чена.
— Ну, просто, — мягко улыбнулся тот. — Просто мне показалось, что ты... ты в последнее время как бы стала к господину ближе, чем я. Пусть ненамного, но ближе.
— Я?! — В глазах девушки на миг вспыхнула самая настоящая ярость.
Казалось, ещё секунда, и её напарник полетит на пол со сломанной шеей или, по крайней мере, впечатается в стенку с такой силой, что потом долго придётся отдирать. Да-а, парнишка-то оказался наблюдательным, да всегда таким и был, другого бы господин Фэнь Ю и не направил со столь важным заданием — следить и доносить. Господин Фэнь Ю, кажется, не желал хозяину Бао Чжи ничего плохого, просто-напросто за каждым чужестранцем нужно было приглядывать. Вот они — Лэй с Ченом — и приглядывали, а господин Фэнь Ю раз в месяц отправлял отчёт в синбу — государственное ведомство наказаний, точнее, в отдел границ, занимающийся в том числе и контролем за иностранцами. Так что ничего необычного в этой слежке не было. Вот, конечно, с течением времени, скажем, годика через три-четыре, а то и больше, господину Бао Чжи, несомненно, разрешат принять подданство императора, и уж тогда отпадёт надобность во всякой слежке. Отпадёт... И что же, тогда она, Лэй, будет вынуждена расстаться, расстаться с любимым господином... О, это будет невыносимо! И нужно, обязательно нужно что-то придумать, что-то такое хитрое, чтобы...
— Эй, Лэй. — Чен поморгал глазами. — Ты меня слышишь?
— Да-да, — очнулась девушка. — Говори, говори, что ты замолк?
— Просто мне показалось, что ты сейчас медитируешь. Не иначе, готовишься нанести удар! — неудачно пошутил Чен. Лэй сразу скривилась. — Ну, ну, не дуйся. Я вот о чём... — Юноша немного помолчал и откашлялся. — Наш господин, конечно, вне всякого сомнения, человек хороший и благовоспитанный, несмотря на то что торговец...
— Ну, и что с того, что торговец?
— Да ничего. — Юноша пожал плечами. — У нас — ничего, а вот в Южной Сун, к примеру, до сих пор общаться с торговцами считается предосудительным.
Лэй снова поморщилась:
— Так где Сун, а где мы?
— Ой, не скажи, не скажи, — негромко протянул Чен. — Да, наше Цзинь — чжурчжэньское царство... но оно также и ханьское, ведь чжурчжэни быстро перенимают все наши обычаи — те же чиновники-шэньши, да весь уклад жизни. Вот и к торговцам вскорости будут относиться с тем же презрением, что относились в древности или, скажем, в Сун.
— Сунцы — наши враги!
— Да, но обычаи наши схожи... и потом — мы же один народ... я имею в виду ханьцев. Ещё великий Мен-цзы писал...
— Ну, хватит. — Девушка нетерпеливо дёрнула головой. — Говори конкретно и чётко, иначе я всё же ударю тебя, да так, что мало не покажется!
— Ну, так я и говорю! — опасливо отодвинулся Чен. — Говорю, что наш господин когда-нибудь — думаю, что очень скоро — будет держать экзамены на шэньши...
— Сдаст! — уверенно перебила Лэй. — Я в этом нисколечко не сомневаюсь.
— Я тоже, — кивнул юноша. — Позволь продолжу?
— Давай, только короче!
— Хорошо, короче. Надо посоветовать нашему господину не только изучать древние книги, каллиграфию, хроники и стихи, но и одеваться сообразно случаю. Ведь всякая одежда должна соответствовать ситуации. Думаешь, тому же господину Пу Линю приятно, когда к нему в дом заявляются в том, в чём ходят по улице? И с той же причёской, точнее — вообще без оной. Ну, согласись, Лэй, у нашего господина на голове не причёска, а неизвестно что! Какое-то сорочье гнездо! Я бы ему посоветовал каждое утро приглашать в дом цирюльника.
— Ага, цирюльника! — язвительно усмехнулась Лэй. — Привратник у нас уже есть, теперь ещё только цирюльника не хватало в доме... — Девушка вдруг пристально посмотрела на Чена. — А ты сам-то что, не умеешь делать причёски? Ой, не поверю!
— Умею, — довольно улыбнулся парень. — Только... согласится ли господин пользоваться моими услугами? Я ведь всего лишь слуга.
— Я тоже слуга, — нахмурилась Лэй. — Однако господин не брезгует следить за моими тренировками, хотя я и не имею права его учить. Вот, иди сейчас же к господину — он, наверное, уже проснулся — и скажи ему всё то, что только что говорил мне.
— А ты?
— А я спать пойду! Кто минувшей ночью стерёг харчевню, забыл? Сегодня — твоя очередь.
— Да помню. — Чен несколько сник.
Сказать по правде, не очень-то ему нравилось попеременно с Лэй и Линём-Игдоржем оставаться на ночь в харчевне — уж больно страшно было. И в самом-то деле — ночь, темнотища, на дворе свищет ветер, крупные капли дождя стучат в обтянутые промасленной бумагой окна, которые едва ли способны послужить преградой для грабителей. Да ещё ветви деревьев, качаясь, скрипят по крыше — а кажется, будто это когти дракона, вот он подобрался к самому дому, сейчас разломает крышу, ворвётся... Бррр, ужас!
— Может, стоит посоветовать господину отправлять сторожить харчевню привратника? — несмело предположил Чен. — У привратника-то рожа для того как раз подходящая — самая что ни на есть разбойничья!
— Вот ты об этом господину и намекни, — ухмыльнулась Лэй. — А я спать пошла.
Потянувшись, словно кошка, девушка скрылась в комнате слуг — по распоряжению господина, её собственной комнате, все остальные слуги спали в людской-прихожей.
Линь-Игдорж — вот тоже весьма странный тип! — с раннего утра отправился в харчевню вместе со стариком Лао, а новый привратник уже с удобством расположился во дворе, усевшись у самых ворот на берёзовую чурку. Стояла зима, и рассветало поздно. Солнце хоть и окрасило алым восточную сторону неба, а всё же ещё не показывалось, ленилось. А и в самом деле, чего, бы ему не полениться, коли зимние часы куда как длиннее летних?
А вообще-то, уже начинался день. Поднимались к небу дымы многочисленных очагов и печей, пахло свежим, только что испечённым на пару хлебом, по быстро голубеющему небу ползли шустрые синие тучки... не сказать, чтоб их было много много, но и не мало, так, серединка на половинку. И какой сегодня будет день — солнечный или дождливый, — ведали только боги и духи предков.
Из господской половины дома донёсся приглушённый звук колокольчика, услыхав который Чен встрепенулся и, изобразив на красивом лице маску исполнительности, приветливости и усердия, предстал пред очами только что проснувшегося хозяина.
