— Странный? Почему?
— Так порезать оконную бумагу можно только изнутри дома. Я проверял, можете мне верить.
— И из этого что-нибудь следует?
Ба Дунь покачал головой:
— Пока только то, что, похоже, вор был один. И пытался лишь имитировать наличие сообщников, довольно грубо, надо сказать. Интересно, зачем он это делал?
— Вот и мне интересно, — задумчиво повторил нойон.
Допив третий бокал, Ба Дунь распрощался и ушёл, сказав, что сегодня ему ещё обязательно нужно успеть зайти в «Синюю рыбку», причём — в строго определённое время. Баурджин не удерживал гостя, лишь кивнул да от души пожелал удачи.
— Кстати, — спохватившись, князь нагнал чиновника во дворе у самых ворот. — Я так и не смог выполнить вашу просьбу — передать водоносу Дэну Веснушке, чтоб обязательно зашёл к вам. Не смог найти.
— Ничего, — хмыкнул Ба Дунь. — Наверняка встречу его в харчевне. Не в «Синей рыбке», так у вас, в «Улитке», кажется, так именуется ваше заведение, господин Бао Чжи?
— Да, так.
Следователь ушёл, и князь, вернувшись обратно в дом, принялся в задумчивости мерить шагами комнаты. Вот как получается! Интересно. Человек, переворошивший всё в доме, оказывается, хотел, чтоб подумали на посторонних. Хитёр. Скорее всего, это Чен. Хотя, может быть, и Лэй. Что с того, что девчонка, кажется, влюблена в него, князя? Фэнь Ю поручил ей провести негласный обыск — она и выполнила, может быть, даже в паре с Ченом. Да, кроме этих двоих — некому, ну не старый же Дао будет всем этим заниматься? И уж точно — не бедолага Сюнь. Попробовать разговорить слуг? Нет. Сначала поточней рассчитать — кто, когда и сколько времени находился в доме один. Буквально по часам и минутам. Нет, по минутам вряд ли получится, ну, тогда — по часам.
Усевшись за стол, Баурджин вытащил бумагу, придвинул поближе тушь... и вдруг неожиданно поймал себя на мысли, что ему начинает всё это нравиться. Нравится анализировать, сопоставлять, искать, нравится сидеть за столом и мыслить, нравится вообще этот стол, этот дом, этот город. Нравится куда больше, чем степь или сопки, чем кочевая войлочная юрта-гэр. А ведь у монголов были города, были! И сам Чингисхан, и его ближайшее окружение — не простые кочевники, нет... Может быть, когда-нибудь именно он, Баурджин-нойон, и разгадает для себя эту тайну, ну а пока же... пока надо разгадать то, что тревожило его мысли сейчас. Нойон быстро исписал несколько листов — слава богу, на память ещё не жаловался и легко вспомнил, кто из слуг и в какое именно время находился дома. И вот получилось-получилось, что произвести тайный обыск и имитировать присутствие сообщников могли все трое — Чен, Лэй, Лао. Да-а... Такими темпами далеко можно было уйти!
Игдорж так и не нашёл водоноса Дэна Веснушку. Ни к вечеру, ни на следующий день. Никто и нигде парнишку не видал, однако видали и слыхали кое-кого другого. Какой-то человек, одетый как шэньши, выспрашивал о Веснушке дочку возчика Юй Хань и малолетних внуков старика Сыма Вэя.
Мао Хань? Шэньши, служащий в отделе дознаний городской стражи, соперник Ба Дуня... Очень может быть, очень.
Всеми фибрами своей души Баурджин чуял опасность. Она была во всём. В дознании относительно обстоятельств двух смертей — стражника Ху Муня и Кардамая-шэньши, производимом сразу двумя чиновниками, в аресте Веснушки — князь почему-то не сомневался, что тот арестован, — в этом странном, если не сказать больше, обыске.
Кто и что искал в его доме? Чен? Лэй? Лао? Что ещё разнюхал Ба Дунь и особенно его конкурент Мао Хань? И главное, когда придёт караван из Баласагуна? Тот самый, который должен был привести деньги и забрать подготовленные сведения. Когда же, когда же он придёт? Сейчас или через месяц-два? Ох, плохо без связи. Так и представляется — была бы рация... Точка-тире точка-тире... «Торговец» — «Центру». Красота! И не нужно никаких караванщиков, никаких связников, одни батарейки да рация. Да, и ещё радистка, желательно — красивая.
— У Чена появился новый пояс, — как-то вечером произнёс Игдорж — они с князем как раз играли в шахматы. — Жёлтый такой, красивый.
— И что? — Баурджин переместил ладью на две клеточки вправо. — Шах!
— Заслонюсь.
— А так?
— Тогда — так.
— Пояс, говоришь? Интересно было бы узнать, сколько он стоит?
Игдорж потерял коня и скривился:
— Уже узнал. Пятнадцать связок цяней — медных монет.
— Пятнадцать связок? — От удивления князь «зевнул» слона. — Настоящих, полновесных?
— Ну да, а то каких же?
Баурджин присвистнул:
— Пятнадцать связок — это пятнадцать тысяч монет... Месячное жалованье немаленького чиновника! Откуда у Чена такие деньги... Стоп! Значит, ты полагаешь — Чен?
— Похоже, — согласился Игдорж. — Надо будет с ним как следует поговорить, и желательно побыстрее.
— Согласен, — быстро кивнул нойон. — Вот завтра и поговорим!
Чен шёл, нет, летел почти что на крыльях. Сердце юноши пело. Вот ведь как бывает, кажется, что попал в такую передрягу, из которой и не выбраться уже ни за что и никогда, а вот, потом всё оказывается так, что лучшего и желать нельзя, или, уж по крайней мере, изо всего случившегося можно извлечь такую нешуточную выгоду, такую, что... Такую, что мечта об учёбе может сделаться былью уже завтра!
Сердце пело.
А город заливало весеннее солнце, уже не такое яркое, как в полдень, но и не столь тусклое, как вечером. Оранжево-жёлтое, оно отражалось в разноцветных крышах домов и храмов, катилось мячиком по лужам, пылало широкой дорожкой в реке. И людей на улицах, казалось, стало куда больше, чем прежде, — откуда они все и повылезали-то? Все эти торговцы, разносчики пирогов, мастеровые, нищие, вездесущие мальчишки, мелкие чиновники, рыбаки... Славные люди! Чен на бегу улыбался всем. Они сказали, что... Они попросили — он сделал. Честно отработал своё. И получил обещанную награду. Да, наверное, они скоро захотят его убить, но он-то, Чен, не такой уж дурак, понимает, что к чему, и давно уже решил убраться отсюда подальше. В Кайфын! Или ещё дальше, в Сун! Уж там-то его никто и никогда не достанет. А с деньгами везде хорошо. Выучиться, стать шэньши, и тогда... Ух!!! От подобных мыслей просто захватывало дух! И, что самое главное, эти мысли очень скоро могли воплотиться в реальность! Впрочем, почему могли? Обязательно воплотятся, обязательно.
Вот и дом. Дёрнуть ворота, вытереть об решётку ноги, войти, кивнув возящемуся у очага Линю, — вот уж, поистине, странный слуга... земляк хозяина... Поправить халат, пригладить волосы, натянуть на лицо подобострастную улыбку, подобающую усердному слуге.
— Звали, мой господин?
— Звал, Чен... Садись вот, на кресло.
— На кресло?!
— Садись!
Чен послушно уселся...
И словно огнём обожгло суставы на руках — их вывернул быстро подобравшийся Линь.
