— В основе лежит удар, господин! — улыбаясь, напоминала Лэй. — А для удара нужно правильно согнуть руки... Вот так... А вот теперь — неправильно! Вы поднимаете для удара руку слишком медленно. Попробуйте ещё раз... Нет, не то — теперь слишком быстро.
— Ну, не понимаю, — ворчал Баурджин. — То ей медленно, то — быстро.
— Вы видели, господин, как в небо взмывает ястреб? Вот именно так же должна подниматься и ваша рука. Не очень быстро, но и не медленно, я бы сказала — стремительно и дерзко. И падать на врага — словно кирпич... Ой, что вы делаете, господин! Запомните — никогда не сгибайте и не выпрямляйте руки до конца.
— Ну надо же, я думал — это только когда держишь оружие.
— Руки и ноги — тоже оружие, господин. О, я вижу, у вас очень правильный взгляд — не на руки, не на ноги, не в глаза, а как бы сквозь врага. Кстати, умеете, когда хотите, зевнуть? Это лишний раз демонстрирует врагу спокойствие и уверенность в своих силах!
— Да пожалуйста! Что тут сложного-то?
— Ой, господин... Вы иногда кажетесь мне совсем не тем, кто вы есть.
Ну вот ещё, не хватало. Баурджин поспешно отвернулся. То каллиграф его почти раскрыл, то вот теперь — служанка. Нет, надо завязывать со всеми этими штуками, через которые легко просчитать характер, — иероглифами, ударами, боевыми стойками и прочим. Вообще-то нойону было легко учиться — очень многое помогало из техники владения саблей. Саблей... Теперь вот получалось, что эти приёмы могли его выдать! Час от часу не легче.
— Мой господин, признайтесь, вам ведь довелось побывать в переделках? — словно кошка, ластилась Лэй. Подошла, уселась на скамеечку рядом, потёрлась плечом о плечо, только что не замурлыкала. Но вообще-то приятно было.
— Я же торговец, Лэй. — Баурджин вдруг вспомнил, что уже когда-то оправдывался таким образом. — А на торговых путях, бывает, случается всякое.
Он скосил глаза — ах, какой обворожительной казалась Лэй! Точёная фигурка с плоским животиком, в плотно обтягивающих бёдра коротких штанах, с широкой, перевязывающей грудь лентой, сквозь которую упруго торчали соски. Ах, чёрт! Схватить на руки, увлечь, уволочь в дом, бросить на ложе...
Стыдно! Получалось, Баурджин воспользовался своим положением — положением господина. Стыдно...
— Господин, вы как-то спрашивали, умею ли я делать массаж? — повернув голову, лукаво улыбнулась Лэй.
— Спрашивал, спрашивал. — Князь приобнял девчонку за талию. — Так ты ж вроде сказала, что не умеешь.
— Я и не отказываюсь от своих слов. Просто... если б вы хоть немного показали мне... Хоть чуть-чуть...
Девушка-смерть обдала князя таким жгучим взглядом, от которого, казалось, мог вспыхнуть и камень. Вот так! Не девка — вулкан! А если не очень приглядываться — скромненькая такая мышка.
— Ну, ложись на ложе, милая Лэй, — чувствуя нахлынувшее желание, быстро произнёс Баурджин. — Иди... Уж так и быть, попробую тебя поучить.
Обнажённое девичье тело, смугло-золотистое в лучах пробивавшегося сквозь промасленную бумагу окна солнца, казалось, светилось, словно древняя застывшая смола — янтарь. Тёмные волосы раскиданы по плечам, изящная шейка, остренькие лопатки, тонкая талия, попка... ох, какая аппетитная попка. Князь не выдержал, — да и кто бы смог сдержаться при виде подобной картины? — быстро скинув одежду, провёл руками по девичьей спине, обхватил талию, чуть приподнял...
— Ах... — изгибаясь, застонала Лэй. — О, мой господин...
Столь приятное для обоих занятие неожиданно прервал резкий грохот и звон. Князь вздрогнул — кто-то стоял у ворот. Интересно кто? Кто-нибудь из своих — Игдорж или Чен? Но вроде бы им было не время. Что-то случилось? Что?
Накинув халат, Баурджин побежал во двор:
— Кто?
— Господин, меня послал мой хозяин, Пу Линь-шэньши.
Ах вот оно что — Пу Линь-шэньши! Нойон быстро отодвинул засов:
— Ну?
— Велено передать лично вам, господин. — Изогнувшись в поклоне, слуга протянул князю сложенный пополам бумажный листок, запечатанный синим воском.
Поблагодарив слугу каллиграфа, Баурджин закрыл ворота и, присев на скамейке под цветущей яблоней, нетерпеливо развернул послание.
«Дом принадлежал Чуню Хуа, владельцу красильной мастерской у Южных ворот, вся семья которого, вместе с ним самим, была зверски убита два года тому назад. Дело прекращено в связи с неустановлением лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых. Иные сведения в архиве отсутствуют. С приветом, уважающий вас Пу Линь-шэньши».
— Угу... — прочитав письмо, покачал головой князь. — Значит, у южных ворот.
Он ещё подумал, правильно ли прочёл иероглиф, точно ли — «у южных», а может, «у северных»... Нет, всё ж таки — у южных, вон рядом иероглиф, означающий красную птицу — именно так именовалась южная часть города. Интересно, почему Пу Линь не поведал о результатах лично? Почему прислал письмо? А может, срочно уехал, снова в какую-нибудь командировку. Надо было спросить у слуги, а впрочем, это не так уж и важно. Важно другое — каллиграф таки сделал, что смог. Правда, толку от этого... Чунь Хуа, владелец красильной мастерской. А не навестить ли сию мастерскую? Просто так, любопытства ради. И что это за странное убийство — интересно, Ба Дунь что-нибудь об этом знает? Надо будет обязательно спросить при случае.
Ба Дунь, с которым Баурджин буквально на следующий день встретился в «Синей рыбке», об убийстве владельца красильной мастерской ничего не знал — он тогда ещё не работал по подобным делам, так, лишь слыхал краем уха. Ничего существенного. Разговор с Ченом тоже ничего нового не принёс — он, конечно, повторил, что выкрал и вручил старику-актёру узкие бамбуковые полоски, но вместе с тем и напомнил, что написано на них ничего не было. Хотя, конечно, могли быть надписи, слишком уж толстыми выглядели пластинки. Склеены? И это он только сейчас сообразил, чёрт, нет, чтоб тогда же и посмотреть, когда крал. Ну, теперь уж что говорить. Теперь уж не прочитаешь. Интересно, что там такого могло быть, ради чего неизвестные преступники пошли на кражу... и, может быть, даже на убийство красильщика и его семьи? Неизвестные преступники... А это не «красные шесты» ли, часом? Тогда становится понятным, почему они напали на только что поселившегося в доме бедняги-красильщика Баурджина. А потом, как видно, сообразили, что куда легче будет подкупить слугу. И, решив так, — достигли успеха. Тогда, может, и чёрт с ними? У «красных шестов» свои дела, у Баурджина — свои. И вроде б они не пересекаются...
Ага! Не пересекаются, как же! А кто, как не «красные шесты», пытали смотрителя восточной уборной, после чего, вероятно, смогут выйти на Лэй? И ведь у них на крючке ещё и Чен. Кто знает, что они ему ещё прикажут? Парень ведь может и не сказать — себе на уме. Нет, уж лучше побольше о них узнать... Побольше, ха! Лучше уж сказать — хоть что-нибудь! Наверное, убитый вместе со своею семьёю красильщик — хоть какой-то, но след. Значит, по нему и нужно пойти, слава богу, времени много не займёт — район Красной птицы рядом. Так что, ежели выпадет свободная минутка… Свободная минутка выпала дней через пять. На протяжении всего этого времени Баурджин и Игдорж были заняты сведением воедино всей информации, большая часть которой уже была отправлена по назначению с Гамильдэ-Иченом, но теперь осталось чётко спланировать, на кого из верных — или используемых втёмную — людей можно положиться в случае возникновения чрезвычайной ситуации, сиречь быстрого подхода монгольской конницы к городским стенам. Такие люди были, и как действовать, кажется, хорошо знали, тем не менее нужно было всё ещё раз уточнить и перепроверить. Кстати, Игдорж Собака, как показалось князю, действовал как-то вяло, нерешительно, по большей части откровенно мямлил. То ли есть запасной ключ от уличной решётки у некоего старосты пирожников, то ли нет, то ли он и вообще не ему полагается, а старосте кожевников или вообще хозяину бумажной мельницы... Устал, устал Игдорж, явно. Ухайдакали сивку крутые горки. Ничего, недолго осталось ждать — тумены Джэбэ уже вовсю громили западные крепости.
