— Кормщик, правьте прямо к этому кораблю! — громко распорядился Дэн Шикай, и утлая джонка послушно направилась к высокому борту «Чёрного дракона».
Баурджин оглянулся: позади, между кормой джонки и берегом, по-прежнему маячил одинокий рыбацкий чёлн.
Дэн Шикай то ли показал что-то, то ли был лично знаком с капитаном — по крайней мере, обоих, шпиона и его пленника, подняли на борт без долгих раздумий. Ну да, старик с капитаном знакомы... это же капитан, высокий обветренный бородач в изысканном чёрно-красном наряде. Или — шкипер. Шпион обернулся:
— Позвольте вам представить, Бао, моего друга Ван Сяопина, капитана этого великолепного судна.
Капитан молча поклонился.
— Матросы проводят вас в вашу каюту, господин Бао, — с усмешкой дополнил Дэн Шикай. — Думаю, вам там недолго придётся скучать... Капитан! — Он обернулся, не дожидаясь, пока вооружённые до зубов матросы подойдут к пленнику. — Друг мой, Ван Сяопин, ты хорошо видишь вот эту джонку?
— Да, — озадаченно протянул капитан. — Вы ведь на ней только что прибыли, господин Дэн.
— Так будь любезен, сделай так, чтоб я её больше не видел!
— Вообще никогда не видели, господин Дэн?
— Ты правильно понял, Ван.
Капитан обернулся, из уст его прозвучал команда. Баурджин видел, как матросы бросились к странным трубам... Ввах!!!
Вылетевшее из нескольких жерл пламя в единый миг охватило разбойничью джонку огненным всепожирающим вихрем! Послышались жалобные крики, кое-кто из команды — лишь несколько человек — успели прыгнуть в море, но большинство — нет. Страшная смерть... Но — какое эффективное оружие!
— Добейте спасшихся. — Отдав приказ матросам, капитан обернулся к сунцу. — А тот челнок? Во-он, у берега.
— Пусть будет. Он всё равно слишком уж далеко.
— Как скажете, господин Дэн.
Всю ночь Баурджин провёл в каюте. Просто в роскошной каюте, надо сказать. Первый класс, вернее, люкс, если бы здесь были классы. Небольшая — пять шагов на десять, — с ворсистым узорчатым ковром на полу и обитыми нежно-голубым шёлком стенами. Широкое ложе на деревянных резных ножках, мягкие подушки, невысокий столик. Затянутых промасленной бумагой окон имелось целых семь — однако все маленькие, размерами сантиметров десять на пятнадцать, да и входная дверь казалась уж слишком массивной для обычной каюты. Камера. Плавучая камера для знатных пленников.
На обращение грех было жаловаться. Уже с утра снаружи загремел засов — матросы-стражники вывели узника на оправку, затем принесли воду для омовения рук и лёгкий завтрак — лапшу и суп из куриных яиц. Цепи сняли ещё вчера, да и дверь вполне могли бы не запирать — куда здесь бежать-то? Далёкий берег синел за кормой еле видимой узкой полоской — ни за что не доплыть, при всём, как говорится, желании.
Впрочем, это хорошо, что хотя бы сняли цепи, это всё же давало некоторую свободу и некоторые надежды.
Ближе к полудню — судя по жарившему солнцу — в каюту к пленнику заглянул Дэн Шикай. Уселся на принесённый стражниками стул, небрежным взмахом руки отослал охрану. Усмехнулся:
— Я не спрашиваю, кто вас послал, Бао, честно сказать, меня это не очень интересует. Более интересно другое — высота и крепость городских стен, запасы питания, система снабжения крепостей и всё в том же духе. Следует признать, в этом вы опередили меня. Да в какой-то момент в этих вопросах я и сам стал полагаться на вас — откармливал, можно сказать, словно выращиваемую на заклание курицу, и ждал — терпеливо ждал — удобного момента... Итак, вам понятен круг моих интересов?
Князь сухо кивнул:
— Вполне.
— Кроме того, вы назовёте мне всех своих людей.
— Я всех не знаю. — Баурджин вскинул глаза. — Поймите, был ещё...
— Ах да, ваш якобы слуга Линь или как там его? Я как-то пытался послушать, о чём вы с ним говорили — но увы! Язык оказался мне неизвестным. Вероятно, уйгурский или монгольский... — Взгляд сунца вдруг стал жёстким. — Вот с людей и начнёте. Я велю принести вам бумагу и тушь. И к вечеру... к сегодняшнему вечеру, Бао, жду от вас подробнейшего отчёта, иначе... Иначе, увы, наши отношения будут уже не такими безоблачными... А жаль! Искренне жаль! В конце концов — что вам до этих цзиньцев?
До цзиньцев, точнее, до властей империи Цзинь, Баурджину и в самом деле не было никакого дела, но вот что касается верных лично ему — а равно и завербованных Игдоржем — людей, то тут ситуация выглядела принципиально иной. Люди доверились. И теперь выдать их сунцу означало предать! Да и система городской обороны, снабжение северных крепостей — это всё совершенно не нужно знать Южной империи! Ведь Ляоян и все крепости скоро — очень скоро, князь в это верил — станут... нет, не монгольскими... Союзной Чингисхану Стальной империи Ляо — вот кому они будут совсем скоро принадлежать! И с этих позиций...
— Я вам пришлю бумаги и тушь. — Дэн Шикай поднялся на ноги и стал у дверей.
Матрос за его спиной ловко прихватил стул и остановился:
— Уходите, господин?
— Да...
Сунец внезапно застыл, словно бы вдруг увидел перед собой нечто настолько чудовищное и непредсказуемое, что и описать нельзя!
— Кто? — подозвав стражников, быстро спросил он. — Кто здесь только что прошмыгнул?
— Мы никого не видели, господин. Может быть, кто-то из матросов.
— Из матросов? О, нет... Я чувствую совсем другое... — Приглушённый голос сунца казался вкрадчивым и вместе с тем угрожающе-страшным. — Чувствую! Чую! Вот что, где сейчас капитан?
— На кормовой палубе, господин.
— На кормовой палубе? Идёмте... Да, и выставьте здесь дополнительный пост!
Скрипнул засов.
Однако! Чего опасался шпион?
Впрочем, не суть. Сейчас надо думать — думать о том, как оставить «господина Дэна» с носом. Для начала он, кажется, просил сдать ему верных людей? Что ж, их есть у меня! Сдадим... Сколько угодно. Люди — это хорошо, их уж никак невозможно быстро проверить. Другое дело — точные данные насчёт городской обороны или северных крепостей, уж они-то могли оказаться и у сунца — для сверки. Так что это хорошо, что сначала — люди.
Приготовив бумагу, Баурджин обмакнул кисточку в тушь и задумался...
Итак:
«Муань... Молодой парень, работник красильной мастерской. Связан с бандой „красные шесты"...» Нет, не так! «По косвенным данным, до вербовки был связан с бандой „красные шесты"...» Да, так лучше. Кто там дальше у нас? А, стражники! Соратнички недоброй памяти покойного Ху Муня. Как их? Пуй Ши и Бань... Так их и записать... И ещё кое-кого придумать, кого никогда и на свете не было... Ага!
Набросав ещё с десяток имён, Баурджин задумался — его так и подмывало записать в завербованных ещё и Цзяо Ли или уж, по крайней мере, Фэнь Ю, но... Но не слишком ли? А собственно, почему — слишком? Ну, Фэнь Ю, пожалуй, перебор, а вот господин Цзяо Ли...
