Я думала, что Софии просто не повезло. Жизнь не всегда справедлива. Но мне слишком поздно открылась правда — жестокая истина и чужая подлость. Имелись неоспоримые причины опасаться Меланию, поэтому сейчас я должна быть с ней осторожна как никогда.
После столовой мы с Маргарет разошлись по разным аудиториям. Голова слегка кружилась, но я не придавала этому значения, пока не зашла в помещение и не заняла свое место.
Я заподозрила неладное после начала занятия, когда студенты уже расселись перед небольшими котелками со слоем копоти и мешаниной запахов в жерлах, переживших столько неудавшихся зелий, что, казалось, каждое оставило свой след. Сознание заволокла дымка. Я неотвратимо пьянела. Едва поднявшись, вновь рухнула обратно на стул, вызвав недоуменные взгляды.
Преподавательница славилась своим тяжелым нравом и, по моему мнению, еще и ленью. Имея дар к зельеварению, она давно утратила желание совершенствоваться, углублять знания. И ее малодушие отражалось во всем, даже в расплывающейся фигуре, что поддерживалась нескончаемым запасом конфет и печенья на столе. Свою самооценку она поднимала за счет студентов, порою действуя до абсурдного строго. Поэтому, когда я привлекла внимание и заплетающимся языком попросилась выйти, магистр Гарлак отказала.
Я тряхнула головой, пытаясь не шататься на месте. Когда ты пьян, сознание теряешь не сразу. Вот и я еще пыталась разобраться в произошедшем.
Мне определенно подлили Синюшное зелье, поэтому я не почувствовала ни запаха, ни вкуса. Только когда? Точно не в столовой, там слишком много людей. Тренировка… Бутыль с водой!
Синюшное зелье до тех пор, пока не выпито, остается жидкостью без цвета и запаха, а попадая в организм, вызывает признаки, похожие на опьянение.
Закрыв глаза и с трудом их разлепив, я поняла, что мысли становятся все бессвязнее.
— Эльза, ты в порядке? — спросил однокурсник, сдвинув брови к переносице.
— Не-е-ет, — протянула, качнув головой, и, неуклюже подняв руку, расслабила воротник блузки. С горем пополам я поднялась на ноги.
Надо же как штормит… Будто я превратилась в мотылька, летающего в непогоду.
— Магистр, с Эльзой что-то не так! — обеспокоенно крикнул Зак, сидевший по соседству.
Женщина развернулась.
— Напилась, — послышался шепот и хихиканье однокурсников, отдавшееся эхом в голове. — Кто это ее так?
Магистр недоверчиво посмотрела на меня, продолжая жевать. Она только что отправила в рот шоколадную конфету, цветная обертка которой теперь лежала смятой на краю стола.
В голове шумели колокола, а рамки приличия сокрушались под гневом от понимания того, что меня намеренно отравили.
— Ну-у-у… Ладно, отведи ее туда куда надо, — беспечно махнула рукой преподавательница.
Я порывисто отодвинулась от однокурсника, где-то на грани сознания искренне возмущенная безразличием магистра. Слабость отошла на второй план, дав волю словам.
— Вы занимаете не свое место. В сложных зельях вообще ничего не мыслите… — Я даже не заметила, как преодолела расстояние до ее стола и смела кипы бумаг на пол.
Женщина ойкнула, подавившись. Хихиканье за спиной усилилось, а кто-то попытался оттянуть меня от стола, схватив за талию, но произнесенное заклятие онемения избавило меня от этой проблемы.
Магистр медленно, неуклюже поднялась.
За считанные секунды я превратилась в скандалистку, и пусть высказывание было спровоцировано зельем, я на самом деле так думала.
— Какое зелье вы хотели приготовить? — подскочила к магистерскому котлу, рассматривая ингредиенты.
Я взяла в руку нож, что предназначался для нарезания ингредиентов. Весь металл был в потеках и засохших остатках после предыдущих занятий — халатность, что непременно повлияет на новое зелье. Пренебрежение, достойное первокурсника, но никак не преподавателя по зельеварению.
Боже, да его только выкинуть! Такой инструмент испоганила!
Сердце сжалось от сожаления и досады. Я заученным движением откинула нож в сторону, и он впивался в меловую доску — неглубоко, но достаточно, чтобы остаться на весу и не упасть на пол. У меня тоже были испорченные ножи, но лишь потому, что Спригатто на всем экономил и то, что он покупал мне для работы, быстро ржавело. Когда ножи приходили в негодность, их не жалко было и покидать в стену, в минуты перерыва или ожидания готовности очередного варева. А лезвие магистра Гарлаг было изготовлено из дорогой зачарованной стали.
— Лост! Немедленно прекратите! — Преподавательница стояла малиновая от возмущения, но колдовать не пыталась.
Я фыркнула. Смешки нарастали. Все это напоминало плохую комедию, в которой мне было абсолютно плевать на последствия.
Кажется, в Синюшное зелье подсыпали что-то еще…
Мир вновь закружился, и мои ладони впились в поверхность стола.
— Эльза, давай я тебе помогу. — Зак крадучись подошел ко мне.
Я с немым недоумением уставилась на его протянутые ладони.
— Помочь в чем?! Разобрать этот беспорядок? — Когда я посмотрела на стол, там царил еще больший разгром, чем вначале. Момент, когда я сотворила его, стерся из памяти.
Голова трещала. В какой-то момент я остановилась, пошатываясь и пытаясь сохранить хоть остатки разума. Ладони тряслись, как у заядлой пьяницы.
— Почему вы смеетесь? — едва слышно прошептала я, покачав головой и устремив взор на ту часть однокурсников, что так веселило абсурдное представление имени меня. — На моем месте может оказаться каждый!
Зак взял мою ладонь. Дверь аудитории распахнулась, являя Бенедикта Карра. Волосы его были безукоризненно уложены, а вот дыхание — ускоренным. Он спешил.
— Ректор… — послышался лепет преподавательницы.
— Что с ней?
Мужчине рассказали о моем поведении. Он посмотрел на меня строго, как на ходячую проблему, я криво улыбнулась, и не думая облегчать ему задачу.
— Я ее забираю.
— Ме-е-еня? И почему это? Я не хочу. — Язык нещадно заплетался, слова смешивались в единый бессвязный поток. — Как ты там говорил, я …
Ректор сделал шаг вперед, полы его мантии всколыхнулись, а рука взметнулась вверх, и я залюбовалась движением его ладони, что застыла в магическом пассе, а когда вновь пришла в движение, тонкая полупрозрачная веревка, сверкающая золотыми искрами, обвила меня с головы до ног, а во рту появился кляп.
— Где ее вещи?
Пока я мычала, упорно намереваясь озвучить все, что я думаю о ректоре, Бенедикт взмахнул рукой. Я вновь, как уже бывало когда-то, повисла горизонтально в воздухе, а на живот мне легла моя собственная сумка.
Как груз, что не боятся потерять и о котором почти не заботятся, я поплыла вслед за Бенедиктом Карром.
Мысли об отравлении отошли на второй план. В этот самый момент я вновь злилась от бессилия, чувствуя жар по всему телу. Я почти ненавидела ректора своей академии. И что самое странное, причин для этой злости имелось не больше, чем для непознаваемого страха, возникавшего столь постоянно.
