Попытки, все более редкие, найти прочную и долговечную любовь – любовь с уютным домашним очагом, мягким диваном и креслами, с ковром и домашними тапочками – неизменно заканчивались неудачей. Разочарованная и уставшая от мужиков, она говорила себе: нет уж, девушка, больше никто и никогда тебя не зацепит. Но проходили недели, месяцы, и в самый неожиданный момент Нерея вновь ощущала – где? внизу, сверху, между ног? – зуд восторга и радужных надежд. Это можно было сравнить с возвращением зависимости, которую она уже считала побежденной. Новый мужчина, новый облик, новый тембр голоса врывались в ее жизнь – и мигом освобождали ее от того необоримого чувства одиночества, которое она ежечасно носила в себе. Они порождали эйфорию и приятные тревоги, пока через определенное время иллюзии по той или иной причине не рассеивались и Нерея в очередной раз не убеждалась, что и этот привлекательный мужчина, рядом с которым у нее с каждым днем все меньше трепетало сердце, был всего лишь отражением ее мечтаний, а на самом деле отличался несносной вульгарностью и не менее несносным эгоизмом.
Желанным исключением стал Энеко, бывший на восемь лет старше ее. Они часто виделись в баре “Танжер”, где Нерея в полдень обычно пила свой биттер в ту пору, когда еще служила в офисе на улице Окендо. Они часто оказывались там в одно и то же время, потому что Энеко работал поблизости, в агентстве недвижимости на площади Гипускоа. Обмен взглядами, кивки в знак приветствия, снова обмен взглядами – и наконец Энеко набрался храбрости и подошел к ней. Привет, меня зовут так-то, я работаю здесь недалеко, давай наконец познакомимся, надеюсь, ты не против? Вот так все и произошло. Он был человеком простым, прямодушным, незатейливым. Из тех мужчин, которые, еще не успев обжечься кислотой брачной жизни, приходят на свидание с розой или книгой в подарок. Недостатки? На первый взгляд ничего непростительного: явно маловато вкуса в одежде, излишек килограммов, увлечение футболом.
Нерея привыкла к его присутствию, к тому, что он относился к ней по-отцовски заботливо. Рядом с ним она начинала чувствовать себя спокойно, а кроме того, он умел рассмешить ее, а это мало кому удавалось. Энеко был человеком-диваном – мягким, уютным, удобным для отдыха. В дождливые дни он раскрывал над ней свой зонт, а сам промокал. Между прочим, такого рода мелочи имели для Нереи огромное значение. Через несколько месяцев она сама стала раздумывать, не предложить ли ему что-то большее, чем совместное времяпрепровождение, потому что этот мужчина ей по-настоящему нравился. Подруги, естественно, спросили: а как с любовью? Любовь, разумеется, была, но была еще и дружба, что не одно и то же. Нерея утверждала, что именно дружба помогает паре сохранить хорошие отношения и когда любовь начинает угасать.
Однако их разделяла черная и бездонная трещина. На самом деле она появилась сразу и ежеминутно сопровождала этих двоих на протяжении почти десяти месяцев, пока длилась их связь, но они не видели ее, а он так никогда и не увидел. Иначе говоря, если Энеко еще жив – а что с ним могло случиться? – наверное, продолжает мучиться вопросом: чем он перед ней провинился? А причина была в том, что как Нерея молчала про своего отца, так и Энеко молчал про брата, который получил срок за терроризм и сидел в тюрьме в Бадахосе. Любовь, дружба, смех, мужчина-диван, роза или книга в подарок – все это в считанные секунды поглотила бездонная пропасть.
А дело было так. Девяносто пятый год, дождливые январские сумерки. Нерея с Энеко договорились, как обычно, прогуляться по Старому городу, съесть по паре пинчос, запить их вином, а потом отправиться к нему, или к ней, или же разойтись по своим квартирам, потому что завтра, дорогой, у нас рабочий день. Они переходили из бара в бар, укрывшись под одним зонтом, и оказались на улице Тридцать первого августа. Нерея непрерывно хохотала над шутками Энеко. Но когда они дошли до бара “Ла Сепа”, ей стало не до смеха. По радио среди прочих новостей она уже слышала, что часов за пять-шесть до этого боевик из ЭТА убил в баре вице-мэра, который обедал там вместе с несколькими товарищами по партии.
– Это здесь убили Грегорио Ордоньеса?
– Ну, о нем я ни одной слезинки не пролью. Из-за таких типов, как он, мой брат сидит в тюрьме.
Они прошли мимо бара. Нерея чуть отодвинулась от своего спутника – а значит, высунулась из-под зонта – и уже чувствовала капли дождя на руке, а еще она вдруг обнаружила ту самую трещину.
– Твой брат в тюрьме?
– В Бадахосе. Разве я тебе не говорил? Срок ему впаяли нешуточный.
– И за что он туда попал?
– За что, за что… Боролся за то, что любил.
Они подошли к церкви Святой Марии. Энеко снова принялся шутить, но его подруга больше ни разу не засмеялась. А еще она тихонько освободилась от его руки под тем предлогом, что ей понадобилось что-то отыскать в сумке. Ну и как теперь поступить? Броситься бежать? На лице ее застыло притворное спокойствие, губы кривила фальшивая улыбка. На самом деле она так сильно нервничала, что не смогла удержать немалое количество мочи. Дорога до бульвара показалась Нерее вечной. Энеко весело болтал, она молчала. И на автобусной остановке простилась с ним, даже не позволив поцеловать себя в щеку – она испытывала смесь отвращения и ужаса.
Хотя имелись свободные места у тех окошек со стороны тротуара, где стоял под зонтом он, ожидая от нее привычного взмаха руки, Нерея выбрала сиденье в другой части салона. По пути в Амару ей пришло в голову, как можно оправдать их разрыв. Она позвонила ему по телефону, как только добралась до дому. Сказала, что в ее жизни есть другой мужчина. Такая ложь в подобных случаях действует безотказно. Она не стала ждать ответа и повесила трубку. Могла бы, конечно, сказать правду, но тогда пришлось бы упомянуть про отца. Ни за что на свете.
Подругам она что-то наплела по поводу конца этой любовной истории. Да их, собственно, похождения Нереи не слишком и волновали. Ее женская компания, кстати сказать, в ближайшие годы почти что распалась, хотя раз в год по обещанию они все-таки встречались в ресторане, чтобы вместе поужинать – но ни разу в полном составе. Причины были самые обычные: одна встретила подходящего мужчину, вторая получила работу в Барселоне, вдова снова вышла замуж. И так далее.
А Нерея? Все то же самое – по-прежнему жила в обнимку со своим одиночеством. Она пыталась возмещать потери, путешествуя на край света – на Аляску, в Новую Зеландию, в Южную Африку. А еще заполняла свободное время разного рода занятиями: записалась в академию языка, чтобы подтянуть свой английский, чаще стала ходить в спортивный зал, посещала кулинарные курсы. Иногда, случалось, отправлялась куда-нибудь вместе с одной из подруг – разведенной или на грани развода, и та часами выливала на Нерею свои семейные проблемы и просила совета – это у нее-то, хотя Нерея не имела никакого опыта ни в качестве жены, ни в качестве матери.
И вот так, переживая один дождь за другим, она достигла тридцати шести лет. Тридцати шести! Как же быстро это происходит. Но я не стану грустить, не дождетесь. А поскольку день ее рождения пришелся на праздник Сан-Себастьяна, она отправилась с подругой на площадь Конституции посмотреть на подъем флага. Они танцевали, выпивали, снова выпивали, и наступил момент – уже глубокой ночью, – когда Нерея обнаружила, что едет в такси в обществе мужчины с прекрасными зубами, от которого великолепно пахнет. Он тискал ее груди и делал много чего еще, но что именно, лучше меня не спрашивайте, потому что я попросту этого не помню. В голове сохранились лишь какие-то смутные воспоминания. Знаю, что на рассвете он принимал душ – я слышала звук льющейся воды. Потом пришел и раздел ее. Нерея, пьяная до потери сознания, лежала на животе на какой-то странной кровати. О том, что он ею овладел, она догадалась только утром, обнаружив у себя между ног остатки спермы. Он ждал ее в роскошно обставленной гостиной. Очень красивый, в темно-синем шелковом халате. Стол уже был накрыт к завтраку – с цветами, свечами и кучей всякой чудесной еды и чудесных напитков. Ну просто не описать словами! И только тогда, усевшись напротив, Нерея узнала его имя – Энрике.
