У них было включено радио. Как обычно. Радио всегда должно работать. Мало ли что случится. А так можно сразу узнать, была вчера полицейская облава или нет, устроили очередной теракт или нет, и не накрыли ли какую-нибудь оперативную группу. Впечатление такое, что чем более закрытой по всем правилам должна считаться информация, тем быстрее распространяет ее пресса. А для всех, кто участвует в вооруженной борьбе, это, само собой, только на руку. Почему? Потому что можно вовремя принять нужные меры или даже сняться с места, если возникает реальная опасность. Кто знает, как оно там обернется.
Примерно часа в три дня они уже знали, что в районе Морланс произошло что-то по-настоящему серьезное. Диктор рассказал/сообщил, что район оцеплен. Журналистов туда не пускают. Кто не пускает? Гражданская гвардия. Откуда-то издалека доносились выстрелы, много выстрелов, был и один взрыв. Подробности выглядели не слишком правдоподобными, их было маловато, но все же достаточно, чтобы понять: полиция проводит в Сан-Себастьяне крупномасштабную операцию.
У Хосе Мари с самого начала появились дурные предчувствия:
– Чопо, бросай все и давай следи за улицей.
Где-то около шести вечера они получили первое подтверждение. Полицейские засекли группу “Доностия”. Сообщалось о трех убитых в одном из жилых домов Морланса. И еще: были произведены аресты и в других местах, но, где именно, диктор не сообщил.
Хосе Мари, обращаясь к Чопо, который по-прежнему не отходил от окна:
– Ну, что там?
– Да ничего пока.
Но Хосе Мари не успокоился. Стоит нам зазеваться, как эти сволочи будут тут как тут – глядишь, уже и дверь вышибают. Обращаясь к Пачо:
– Думаю, нам с тобой лучше уйти, а этот пусть остается.
– А какое отношение мы имеем к тем, из “Доностии”? Мы их знать не знаем и не являемся для них группой поддержки.
– Скорее всего, в руки гвардии попала вся наша информационная база. К тому же мы, полагаю, имеем общие каналы связи с руководством, но тут трудно сказать что-то наверняка. Надо уходить – хотя бы на одну только ночь. А Чопо завтра утром нам сообщит, было на улице что-нибудь подозрительное или нет.
До той поры их было трое, а теперь вдруг стало четверо. С ними поселилась подозрительность: они непрерывно гадали, не следят ли за ними. Да, да, она стала еще одним членом их группы. И достаточно влиятельным, надо заметить. Этот вопрос они обсуждали в темноте на склоне горы Игуэльдо, где провели ночь, забравшись в спальные мешки. У Пачо были свои сомнения:
– Ладно, а как ты тогда объяснишь, что за нами до сих пор никто не явился?
– Объясню так, что они ждут, когда можно будет потянуть за ниточку и заполучить весь клубок.
– А у тебя, ненароком, паранойи нет?
– Вчера я встретился в лифте с нашим соседом. Привет, привет. За последнее время я вижу этого типа уже во второй раз. Не знаю, как тебе, а мне такие вещи случайными не кажутся. Не забывай про сегодняшние события в Морлансе. Полицейские сумели напасть на чей-то след. И сказали: вот и хорошо, если мы последим за этой птичкой, рано или поздно накроем всю стаю. Только так и делаются дела на этой войне, Пачо. Можешь даже не сомневаться.
– Если бы все было настолько просто, они бы давно покончили с ЭТА.
– С ЭТА даже самому Господу Богу не справиться. Да, мы теряем бойцов. Но на место каждого павшего встают двое-трое новых. Сил у нас еще надолго хватит.
Где-то вдалеке раздался взрыв.
– А это еще что такое?
И сразу же в той стороне, где лежал город, ночь вспыхнула сверкающими фонтанами и огромными розетками из многоцветных искр. Это был фейерверк “Большой недели”
[105] над заливом. Хосе Мари и Пачо сидели на краю леса и смотрели туда, разом забыв про недавний спор, и оценивали каждую новую пиротехническую фигуру.
– Гляди, гляди.
– Ни хрена себе! Вот красотища-то.
Когда спектакль закончился, они вернулись в темноту под деревья и снова залезли в свои спальники.
Летняя ночь в горах. Начали свой концерт сверчки. Пачо ворчал:
– Все эти люди там, внизу, веселятся, у них, туда-растуда, праздник, они выстроились в очереди в кафе-мороженое, а мы шкурой рискуем, борясь за их свободу. Иногда мне очень хочется схватить автомат и – трам-тарам-там-там – полоснуть по ним, чтобы получили по заслугам.
– А ты не бушуй, когда мы станем здесь настоящими хозяевами, тогда все запляшут уже под нашу музыку.
В семь утра они встретились с Чопо на задах корпуса юридического факультета.
– Ну?
– Чисто.
Но Хосе Мари – черные круги под глазами, растрепанные волосы – не мог отделаться от мрачных предчувствий. Он поручил Чопо подыскать им с Пачо временное пристанище. А пока они поспят под открытым небом в своих спальниках. Пачо начал было возражать. Тогда Хосе Мари превратил свое предложение в приказ – и не о чем тут больше говорить. Приказ он подкрепил парой крепких ругательств. Нелегко было спорить с Хосе Мари. У него были сильные, накачанные руки… и он испытывал страх.
В понедельник Чопо сообщил им, что они могут на время поселиться в квартире его товарища по университету, где тот живет со своей девушкой. Но у них есть условия. Какие? Чтобы вы сидели дома – никто не должен видеть, как вы входите или выходите, поскольку квартира расположена в восьмиэтажном доме на окраине Аньорги, жильцы вечно снуют туда-сюда. И пересидеть там можно только до пятницы, не дольше. Хосе Мари посчитал такой срок вполне разумным. Правда, как всегда, озаботился проблемой еды. Чопо: со жратвой никаких проблем не будет, просто хозяева вместо одного батона будут покупать пару.
– Ну, тогда ладно.
Когда стемнело, они сели на автобус до Ласарте. Вышли в Аньорге, где на остановке их дожидалась девушка. Она проводила их до квартиры, дом стоял совсем рядом с железнодорожными путями. Девушка была пухленькой, симпатичной, разговорчивой, с типичной для сторонников abertzale челочкой. А вот парень оказался молчаливым и желчным, под носом у него имелся кривой шрам, как будто когда-то его оперировали, исправляя заячью губу. По взаимной договоренности настоящие свои имена ни гости, ни хозяева не называли, что в данном случае для нас было выгодно, ведь они нас не знали, а вот мы запросто могли узнать их имена у Чопо или просто посмотреть внизу на почтовом ящике. Но какая разница? Главное было сделать наше приключение более необычным.
За ужином они от души повеселились, подбирая друг другу клички. Порой забывали их или путали, и получалось очень смешно. В конце концов, чтобы справиться с этой неразберихой, придумали новые: хозяева – Дама и Валет, Хосе Мари и Пачо – Хлеб и Шоколад. Идея исходила от девушки, но на самом деле это было не более чем способом занять время в первый день, и клички, по сути, им не пригодились, поскольку впредь, обращаясь друг к другу, они не пользовались этими прозвищами, а говорили просто: послушай, ты. К тому же Пачо то и дело ненароком называл Хосе Мари его настоящим именем, и тот отвечал ему тем же.
