У Валета с самого начала вид был угрюмый. Как показалось Хосе Мари, что-то с ним было не так. Ночью, когда они с Пачо шепотом обменивались впечатлениями, лежа на своих кроватях, Пачо тоже предположил, что хозяин недоволен их пребыванием в его квартире. Зато она – болтушка и хорошая кулинарка – все время старалась разогнать тучи. Может, в этом и была проблема?
– Ревнует?
– Еще как.
– С чего бы это? По-моему, нет никаких поводов.
Теперь Хосе Мари лежал на своей койке в тюремной камере, уставив взгляд в потолок, и не смог сдержать улыбки, хотя находился не в лучшем настроении. Валет был не таким уж дураком. В летний сезон он работал на пляже, распоряжаясь зонтами и лежаками, поэтому ему приходилось прощаться с ними утром, чтобы исчезнуть на целый день. Уже во вторник Дама, почти полуголая, выставив груди наружу, заскочила в ванную, будто не знала, что Пачо принимает душ, а ведь звук льющейся воды разносился по всей квартире. Когда она переступила порог (ой, прости ради бога), Пачо сразу сообразил, что у нее на уме, и позвал к себе в кабинку. А что ему оставалось делать? Девушку, понятно, долго уговаривать не пришлось.
До Хосе Мари, который читал газету в гостиной, стали доноситься их стоны и пыхтение.
Ночью:
– Как я понял, ты ее трахнул.
– Теперь готовься и ты, спорим, что завтра придет твоя очередь.
Однако, когда она явилась к Хосе Мари, тот решительно дал ей понять, что с ним у нее ничего не выгорит. Как он объяснил потом Пачо с глазу на глаз: такого рода ситуации меня всегда сильно смущают. Я для таких подвигов не гожусь. Хошуне, она ведь себя всегда очень строго держала и ничему меня не обучила. Кроме того, Хосе Мари не доверял Валету. Тот бесится от ревности и вполне способен донести на них. Такие мысли держали Хосе Мари в страшном напряжении, а постоянные попытки толстушки соблазнить его делали ситуацию невыносимой. Так что в четверг, даже не дожидаясь завтрака, они поблагодарили хозяев за приют и вернулись в квартиру на проспекте Сараус – сначала один, а через полчаса и другой. Чопо заверил их, что все минувшие дни наблюдал за улицей и ничего подозрительного вроде бы не заметил.
100. Провал
Для них началась полоса активных действий, и если не удалось сделать еще больше, то только потому, что вышла задержка с поставкой нужных материалов. Они возмущались: в чем дело? Связной раздраженно ответил, что они не одни такие. К тому же у них не сработало взрывное устройство с использованием аммонала, которое они подложили на пути следования нескольких машин с гвардейцами. Если бы взрыв прогремел, этих гадов разбросало бы по соседним крышам, а авторитет группы “Ориа” среди боевиков ЭТА сильно бы вырос.
Группа разгромила автосалон, про хозяина которого ходили разные слухи. Был ли он действительно в чем-то виноват? Какая разница! Разгромили – и точка. Пришлось даже эвакуировать людей из здания. Налет на отделение одного из банков помог им улучшить свои финансовые дела, а с деньгами у них были серьезные проблемы. Трудно сказать, как и на что они жили. Потом, когда уже было спланировано в мельчайших деталях покушение на одного отставного полицейского, пришло известие, что руководство ЭТА в полном составе арестовано на какой-то вилле, или в доме, или в коттедже под Бидаром
[106].
Полная растерянность. Более того, ощущение сиротства и беспомощности. Что делать? Хосе Мари, изъеденный тревогой, ожидал самого худшего. Он вспомнил, что когда-то при аресте Патроса у того обнаружили длинный список членов организации. Интересно, этих недоумков тоже взяли вместе со всем их багажом? Пачо сразу предупредил:
– В горы ты меня больше не затащишь.
Они решили выждать и отказаться от любых действий до прояснения ситуации. Все трое старались в течение дня в квартире не оставаться. Из осторожности, а также потому, что на этом настаивал Хосе Мари, которому даже облака казались переодетыми в штатское полицейскими. Они обзавелись удочками. Независимо от погоды отправлялись к скалам Чимистарри. Правда, вдвоем, без Чопо, который предпочитал пойти в кино или в библиотеку, а не сидеть часами и ждать, когда же дернется поплавок. Прежде чем выйти из квартиры, они помещали между дверью и косяком еле заметные ниточки и кусочки скотча, чтобы сразу увидеть, если что-то не так. А под коврик клали осколок тонкого винного бокала, который, если на него наступить, будет обязательно раздавлен. Вечером первый из вернувшихся все это проверял. Затем входил в квартиру и включал свет так, как было условлено.
Несколько месяцев неопределенности. Когда, черт побери, будет восстановлено руководство? Они остались без связных. Им не поставляли оружие. Чопо пришлось просить помощи у родителей, чтобы заплатить за аренду квартиры. А между тем государство с помпой провело и Всемирную выставку в Севилье, и Олимпийские игры в Барселоне. Однажды утром Хосе Мари сказал: а пошли они все на хер, я рискну. Отправился на вокзал Амара, сел в поезд “Топо” и уехал в Эндайю. Проведя три дня во Франции, вернулся голодный, грязный, раздавленный.
– ЭТА никогда больше не будет такой, какой была. Мартовские события – слишком жестокий удар для нее.
– А кто теперь у главного руля?
– Да ходят там какие-то. Но с ними пока все неясно. Сами не знают, где у них правая рука, а где левая нога.
При всем при том съездил он все-таки не впустую. Сумел договориться о встрече в районе Грос с членом организации, который выполняет функции связника, если я правильно понял, или с кем-то из нового руководства, или с кем-то близким к руководству, или хрен знает с кем еще. У Хосе Мари доверия к этому типу не было никакого. Он послал Пачо за час до назначенного времени, чтобы тот выпил в баре стаканчик пива.
– Ну и что?
– Чисто.
Только тогда пошел сам Хосе Мари и передал типу письмо, которое Чопо напечатал на машинке. В письме они трое просили, чтобы их перевели на какое-то время в Ипарральде – в резерв. И объясняли свою просьбу так: мы действуем не слишком эффективно, нам надо познакомиться с новыми способами изготовления взрывных устройств, да и в стратегических вопросах мы слабоваты. Ответа им пришлось ждать несколько недель. Их просьбу удовлетворили. Выделили проводников через границу. Чопо присоединился к ним еще через несколько месяцев.
Пачо определили работать на птицеферму, которой владели французские баски, убежденные националисты. Хозяева и их дети при помощи учебника стали учить его баскскому языку. Неужели он совсем на нем не говорил? Нет, не говорил, знал пару десятков слов, которые волей-неволей западают в память, и товарищи часто и сурово его за это упрекали. Раз ты не говоришь на эускера, значит, ты никакой не баск, твердили они, даже если ты стал членом ЭТА. Он в ответ нажимал на то, что активно участвует в борьбе за независимость. Они посылали его куда подальше.
Что касалось Хосе Мари, то он выразил большое желание расширить свои познания в области взрывчатых веществ. Неудавшееся покушение на конвой гражданской гвардии занозой засело у него в голове. А Чопо? Чопо наконец-то прошел огневую подготовку. Когда некоторое время спустя они снова включились в борьбу, все трое были убеждены, что теперь составляют более сильную и лучше, чем раньше, подготовленную группу, смертоносную группу.
