– А ты откуда узнала?
– От Мирен.
– Просто я хотел сам это дело разрулить, чтобы вас зря не волновать.
Но Биттори снова накинулась на него с упреками. Выждав еще немного, он перебил жену. Что у нас сегодня на ужин?
– Жаба под соусом. Почему ты спрашиваешь?
– Потому что мне есть совсем не хочется.
За ужином они почти не разговаривали, каждый думал о своем. Чато свел все объяснения к трем пунктам: во-первых, она своими попреками и руганью только осложняет для него решение вопроса; во-вторых, такие проблемы решаются по-тихому; и в-третьих, безмозглому Хошиану надо язык отрезать за то, что он проболтался жене, да и не только ему одному, как видно.
Из кухни Чато отправился прямиком в постель. Чтобы немного утрамбоваться, по его выражению. А Биттори осталась мыть посуду. Напрасно Нерея время от времени напоминала ей, что их семья вполне может позволить себе посудомоечную машину. Мать в ответ только нет да нет, если, мол, у кого имеется пара рук, дурацкая машина – напрасная трата денег, к тому же изводит прорву воды и прорву электричества, и когда, мол, ты выйдешь замуж, делай в своем доме, что тебе заблагорассудится, а мне в моем уж позволь распоряжаться по-своему.
Чато обычно не вмешивался в домашние ссоры. Есть у них посудомоечная машина, нет у них посудомоечной машины – ему без разницы. Он всегда был ранней пташкой, а потому и спать ложился тоже рано. В рабочие дни в шесть утра, а то и раньше уже сидел у себя в конторе и занимался делами. Да и в выходные, поскольку участвовал в соревнованиях по велотуризму, тоже поднимался еще до восхода солнца. Бывало, конечно, что, увлеченный особенно горячей партией в мус, Чато забывал глянуть на часы, но, если не считать таких исключительных случаев, день обычно заканчивался для него в десять вечера.
Единственное, что могло заставить Чато засидеться перед телевизором, это трансляции матчей по пелоте. Он готов был смотреть их сколько угодно – пока не прогоняла от экрана жена, потому что при телевизоре главной была Биттори, а Биттори любила наслаждаться своими передачами в одиночестве.
Так вот, поужинав, Чато лег в постель – и, как всегда, сначала на сторону Биттори. С первых дней супружеской жизни он согревал ей место. Даже летом. Эта привычка возникла не из какого-то специального договора между ними, нет, но Чато не пренебрегал ею даже после ссор с женой. Та приходила в спальню позднее, в одиннадцать или двенадцать, и он, не просыпаясь, перебирался на свой край.
Наконец явилась Биттори, которая любила перед сном еще и полистать в кровати какой-нибудь женский журнал, но на сей раз с ходу погасила лампу у себя на тумбочке. Какое-то время посидела в темноте, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к изголовью кровати. А он, обычно храпевший во сне, сейчас дышал тихо, из чего Биттори вывела, что муж не спит.
– Ну так что, расскажешь ты мне все или нет?
Чато ничего не ответил, но она знала/чувствовала, что он прекрасно ее слышал, и потому не стала повторять вопроса. Прошло несколько секунд, он раздраженно щелкнул языком и с явной неохотой ввел жену в курс дела, описав главные детали неприятной ситуации, в которую попал, не скрыл при этом ни указанных в письмах сумм, ни подробностей своей поездки во Францию. Зато ни словом не обмолвился о том, что в последнем письме упоминалась Нерея.
– И что ты намерен делать?
– Ждать.
– Ждать чего?
Биттори почувствовала в темноте, как он повернулся к ней.
– За нынешний год я им уже заплатил, и больше они из меня ничего не вытянут. Эти сволочи требуют бог знает какие деньги, и как раз сейчас, когда я взял кредиты, кое-что купил, а некоторые нерадивые клиенты тянут с платежами. Не забывай также, что мы еще должны выплатить оставшуюся часть за квартиру в Сан-Себастьяне. И вообще, кто знает, может, у них там случилась ошибка. Какой-нибудь болван, который занимается бухгалтерией, не записал мой взнос или записал не туда, куда надо. А вдруг тот тип, получивший от меня конверт, взял да и заныкал деньги, чтобы потратить на собственные прихоти? А может, прав Хошиан и второе требование поначалу предназначалось вовсе не мне, а кому-то другому. Поэтому мне кажется, что пока лучше ничего не предпринимать и подождать, чтобы время расставило все по своим местам. А если я ошибаюсь, ну, тогда они свое в любом случае потребуют.
– Знаешь, если честно, я немного побаиваюсь.
– Только от твоего страха толку никакого.
– Это плохие люди, и в поселке у них полно друзей.
– В поселке меня знают. Я здесь родился, говорю по-баскски, не суюсь в политику, даю людям работу. Каждый раз, когда собирают деньги на праздник, или для нашей футбольной команды, или еще для чего-то, Чато первым раскошеливается. Скажи, разве кто-нибудь другой дает столько? Если какой чужак сюда к нам и явится, чтобы расправиться со мной, его наверняка приструнят. Эй, ты, поосторожней, это ведь наш человек! Кроме того, со мной всегда можно договориться, а?
– Слишком уж ты легковерный.
– Не думай только, что я сижу и жду их сложа руки. Кое-какие меры я уже предпринял. Кроме того, у себя на фирме я в безопасности. Во всяком случае, смогу защититься.
– Правда? И каким же это образом, интересно знать? Держишь пистолет в ящике?
– Ну, что я держу у себя в ящике, касается только меня одного, но еще раз повторяю тебе: там я в безопасности. Допустим, ситуация осложнится. Ладно, тогда я переведу свои грузовики из нашего поселка в другое место. В Ла-Риоху или куда-нибудь еще в тех же краях. В молодости я с меньшего начинал, и вот суди сама, добился чего или нет.
– Знаешь, хоть ты и здешний, я бы не удивилась, если бы сведения для ЭТА поставлял кто-то из твоих же работников.
– Не исключено.
– А ты не обсуждал свою историю с другими здешними предпринимателями?
– Зачем? Наверняка платят все. Я как-то забросил удочку на эту тему в разговоре со старшим из братьев Аррисабалага. И понял, что откровенности от него ждать нечего. Из таких дел, как я уже сказал, каждый сам должен выпутываться, своими силами.
Биттори плавно скользнула под простыню и одеяло. До них доносились приглушенные звуки из соседних квартир, редкие голоса с улицы, грохот мусорного грузовика. Муж с женой уже повернулись друг к другу спинами, задница к заднице, и только тогда Чато не выдержал и сказал, не мог не сказать, то, что тяжким грузом лежало у него на душе:
– Я хочу, чтобы Нерея уехала учиться в другой город. Куда угодно, только подальше отсюда. Сразу после летних каникул.
– Чего это ты выдумал?
– Того и выдумал: я хочу, чтобы дочка училась в другом городе.
– А с ней самой ты говорил?
– Нет. При случае начни ее к этому готовить.
Они замолчали. Под их балконом прошла развеселая компания. Потом наступила тишина, которую нарушил церковный колокол, отбивавший очередной час. Чато, вопреки обыкновению, за всю ночь ни разу не захрапел.
