– Пока вы думаете, папа умрет от горя.
– А вот это – запрещенный прием.
– Простите.
Немного помолчав, Елена Петровна сказала:
– Мне звонил Вешкин.
– Зачем?
– Ты не подведешь меня? Он хочет скрыть этот звонок от Славы.
– Я не подведу.
– Сергей рассказал про монеты и Велембовского и попросил кое в чем помочь.
– Старика недавно убили.
– Я знаю. Мне также известно, что ты фигурируешь в деле.
– Но почему Вешкин скрывает это от папы?
– Ему нужна помощь. Ты знаешь, что я работаю в Следственном комитете и по роду своей деятельности имею доступ к архивным данным.
– Ну и сказал бы папе.
– Слава не позволит ему вмешивать меня.
– Это да, – согласилась Дайнека. – Папа – принципиальный. Хотя если припрет…
– По-видимому, пока не приперло, – резюмировала Елена Петровна.
– Что конкретно хотел от вас Вешкин?
– Выяснить, не фигурирует ли где-нибудь нотариус Завгородняя.
– Это про Велембовского и продажу его квартиры. И что?
– Есть три уголовных дела, в которых Завгородняя проходит свидетелем. Все три – о черных риелторах. Могу сказать со всей очевидностью, эта Завгородняя – в доле с преступниками, но ее преступное деяние пока не доказано.
– Вы сообщили об этом Вешкину?
– Он звонил мне сегодня утром, и я рассказала. Также передала ему еще одну интересную информацию. Мне попалось старое дело о двойном убийстве, которое касается самого Велембовского.
– Он – убийца? – ужаснулась Дайнека.
– По крайней мере, подозревался. Дело осталось нераскрытым.
– В это трудно поверить.
– Особенно если учесть возраст самого Велембовского на момент убийства его родителей.
– Да это просто ужас какой-то. Его подозревали в убийстве собственных родителей?
– Велембовскому тогда было пятнадцать лет.
– Так давно.
– Прошло почти шестьдесят лет. Дело хранится в архиве.
– Но как же вы о нем разузнали?
– Забила в поиск фамилию Велембовского и сделала выгрузку из базы данных. У погибших, мужа и жены, была та же фамилия.
– Ознакомились с делом? – спросила Дайнека.
– В общих чертах. На всякий случай запросила все материалы. В понедельник мне привезут их из архива.
– Даже как-то не по себе…
– В чем дело, Людочка?
– Старик не произвел на меня дурного впечатления. Хотя отец назвал его Люцифером.
– Не будем спешить с выводами. Ознакомлюсь с делом – тогда будет ясно. – Елена Петровна вздохнула: – Хотя как это поможет Вешкину? Скорее всего – никак.
Домой Дайнека вернулась к вечеру и сразу заглянула в гостиную. Отец смотрел телевизор, но, заметив ее, приглушил звук.
– Тебе звонила подруга.
– Кто такая? И почему не на мобильник?
– Она сказала, что ты не берешь трубку.
Дайнека вспомнила, что, когда поднялась к Елене Петровне, забыла сумку в машине. Такое с ней случалось, и часто. Она недовольно поморщилась и уточнила:
– Так кто, говоришь, мне звонил?
– Та самая подруга, к которой ты отправилась с букетом цветов. Кажется, ее зовут Азалия Волкова.
Дайнека молча кивнула и опустила глаза.
– На всякий случай, чтобы ты знала: день рождения у твоей Азалии в марте.
Глава 17
Коварство и жестокость
Утром Дайнека пошла на кухню и вернулась в постель с куском лимонного пирога. Пока ела, скормила полкуска Тишотке – он сидел у кровати, положив на нее передние лапы.
В комнату заглянул Вячеслав Алексеевич:
– Не спишь? – И, убедившись, что дочь не спит, показал Тишотке ошейник: – Идем гулять!
Они ушли, а Дайнека отправилась на кухню за чаем. Из коридора услышала звонок и вернулась в свою комнату.
Входящий звонок был от Сергея Вешкина.
Она ответила:
– Да!
– Послушай, я тут искал… – Он замолчал и, понизив голос, спросил: – Отца поблизости нет?
– Он вышел с Тишоткой. Теперь по утрам он гуляет с собакой.
– Я нашел твоего Шныря.
– Где он? В Склифе?
– Лежит в Боткинской больнице, во Второй неврологии, пятьсот вторая палата. Никита Васильевич Шнырев, шестьдесят шестого года рождения.
– Едем! – Не выпуская из рук трубки, Дайнека стала натягивать джинсы.
– Придется подождать до пяти часов вечера. В пять я буду ждать в машине рядом с твоим домом.
– Ну, нет! – запротестовала Дайнека. – Едем сейчас!
– Сейчас не могу.
– Вот черт!
– Не сквернословь, не поможет. Раньше пяти все равно не приеду.
– Ну, хорошо… – Оторвав трубку от уха, она натянула футболку. – Я подожду.
Сергей Вешкин недооценил коварства Дайнеки и ее махрового эгоизма. Пообещав дождаться пяти, она не собиралась этого делать.
Прихватив сумку и ключи от машины, Дайнека выскочила в прихожую и там столкнулась с отцом.
– Ты куда? – спросил он. – Опять за цветами? Дайнека остановилась.
– Прости меня, папа. Я соврала.
– Знаю. – Вячеслав Алексеевич снял с Тишотки ошейник и, распрямившись, спросил: – Какой в этом смысл?
– Смысл точно был.
– Не стану расспрашивать. Знаю, все равно правды не скажешь.
– Скажу! – Дайнека пообещала, сама не зная зачем.
Однако, если задуматься, причина была на поверхности: она не хотела выглядеть беспринципной вруньей. Ее поступок был честным, и она решилась на правду.
– Я ездила к Елене Петровне.
Немного помолчав, отец проронил:
– Зачем?..
– Чтобы рассказать, что случилось на даче.
– Рассказала?
Дайнека кивнула, и отец задал новый вопрос:
– А меня спросила: хочу ли я этого?
– Разве нет?
– Нет, не хочу.
– Но мне казалось…
– Тебе нужно отучиться совать нос в чужие дела, – строго сказал отец.
– Но вы-то мне не чужие!
– Мы – взрослые люди и сами во всем разберемся.
– Чего проще: позвони Елене Петровне и… – начала Дайнека.
