Он бросил взгляд на дорогу и замер в изумлении. Оттуда вывалились полтора десятка конных полян.
Он понял, что и тут мужики его перехитрили.
Сплюнув от досады, он крикнул:
— Воины! Поляне на дороге! Стреляйте!
Отряд Вавулы и Коваля налетел на шалаши, громя их вместе с нукерами. Подобрались к засаде по лесу и лучники малого отряда Первуши. Они без труда накрыли нукеров стрелами и так же вышли на елань.
Дабир вытащил из ножен саблю:
— Господин, поляне ударили с дороги, уходите быстрей…
Это были последние слова в его жизни. Подскакавший Коваль снес ему голову своим топором. Потом вместе с Вавулой рванулся к шатрам, покуда его отряд добивал оставшихся в живых нукеров.
Носилки с Джабу крепко привязали к седлу. Помощник подвел коней для тархана и знахаря.
И тут вдруг этот крик Дабира!
Ильдуан посмотрел на елань и выхватил саблю.
На него и его людей налетели двое ратников. Один — тот самый Вавула, что украл девицу из Вабежи и обрек его сына на мучения.
— Ах ты собака! — крикнул Ильдуан. Но вскочить на коня не успел.
Рядом оставался только Авартук, знахарь метнулся к ближнему шатру и был таков.
Конь с Джабу потащил носилки назад, к шатру.
С Авартуком схлестнулся Коваль. Топор плохое оружие для всадника, но у Сидора была еще и сабля, захваченная у хазар. Авартук давно занимался выполнением поручений хозяина, собирал дань, приводил тархану наложниц, работал по хозяйству и посему утерял боевой опыт, который имел в молодости.
Коваль же, напротив, приноровился к сабле и безо всякого учения понял, как ею владеть. К тому же в нем кипела ненависть. Авартук сумел отбить один удар Коваля, а второй, когда Сидор оказался сзади, не смог, клинок вонзился степняку между лопаток. Захрипев, болышчы рухнул в траву, обильно поливая ее кровью.
Вавула спешился, дабы вести бой с тарханом на равных, но тот, в отличие от помощника, постоянно тренировал сабельный бой и оказался противником куда более сильным, нежели Вавула. К тому же Ильдуана гнало в бой желание отомстить за сына. Он покрыл Вавулу ударами так, что тот еле успевал отбиваться от них.
Но помогли боги. Сидор уже спешил на выручку другу, когда тархан поскользнулся. Только на миг он опустил саблю, и этим коротким мгновением воспользовался Вавула. Он рубанул тархана по плечу. Клинок прошел через кольчугу, ключицу, ребра и лопатку до самого сердца. Тархан, выпучив глаза, упал пред Вавулой на колени, захрипел, ртом и носом пошла кровь. Ильдуан завалился на бок, забился в судорогах.
Подлетел Коваль:
— Лихо ты его, Вавула, а я уже думал, осилит тебя тархан.
— И осилил бы, кабы не поскользнулся.
— Не-е, — усмехнулся Сидор, — я бы не дал.
Он сменил саблю на топор и провел пальцем по лезвию, порезав его.
— И зачем ты порезался?
— Заживет сегодня же, как на собаке. Глянь, носилки на коне, а в них Джабу. С ним чего делать будем?
— Привезем на село, пусть там за ним смотрят.
— Ты шуткуешь? Его на селе в куски порвут.
— А чего тогда спрашиваешь?
— Уразумел. Может, отпустим? Пусть конь тащит его в лес, там зверья много, налетит стая волков и костей не оставит.
— Нет, надо по-людски.
— По-людски? — в глазах Коваля вспыхнул злобный огонь. — Ладно. Сделаем по-людски.
Он подъехал к коню, взглянул на Джабу и рубанул его топором. От запаха крови конь шарахнулся в лес и сбил укрывшегося там знахаря. Да так, что тот стукнулся затылком о сосну. Сполз по стволу, оставляя на нем красно-серый след.
— Вот еще один сдох. Туда ему и дорога.
Подъехали остальные воины. Подсчитали, что прибили десятерых нукеров, троих ратников, да еще двух, что оставались в лагере, у шатра. А из шатра слышен женский плач. В сторону болота убежала одна, в черном одеянии, потопла поди.
Коваль проговорил:
— Говоришь — плач? Да это же наложницы, девки, что попали в полон. Живы, значит. То добре. Идем, Вавула, знакомиться. Глядишь, повезет — не порченые попадутся.
— Ну пойдем, все одно, забирать их.
Коваль велел собрать у побитых нукеров оружие, поглядеть в шалашах и шатрах. После чего разбить на поляне лагерь, зажечь огонь.
Из дальнего шатра и впрямь доносились всхлипы. Ударом топора Коваль срезал полог. Полонянки вскрикнули. Сидор вошел внутрь. Наложницы от света закрыли глаза.
— Ну, девицы, как вы тут? Знакомиться будем? Я — Сидор Коваль из села Рубино, что на Оке недалече отсюда. Холостой еще, хотя девок знавал много. А вот товарищ мой Вавула, сын старейшины, женат, так что, девицы, глядите тока на меня.
— Откуда вы взялись? — спросила одна молодка.
— Я же только что молвил: из села Рубино.
— Тут-то как оказались?
— Да вот прознали, что тархан хазарский держит в полоне красавиц, приехали да перебили ворога. Мы же не могли допустить, чтобы он вас в каганат свой проклятый увез.
Другая воскликнула:
— Вы перебили всех хазар?
Коваль рассмеялся:
— Ну всех их перебить никакой рати не хватит, а вот тех, что сюда пришли, — всех до единого. Вместе с тарханом. Так что выходите на волю, поедем домой.
Наложницы одна за другой вышли из шатра. И тут же сели на корточки.
— Эй, вы чего? — удивился Коваль.
— Боязно дюже… мертвяки вон.
— Мертвяков испужались? Что их бояться-то, живых треба бояться, а мертвяки уже зла не сделают. Как звать-то тебя, молодка? — спросил он у самой смелой и красивой.
— Алена!
— Хорошее имя, Алена. Аленушка…
— Так меня давно не звали.
— Надругались над вами хазары?
— Нет, их воевода запретил нас трогать, наверняка хотел к себе забрать.
— А вы кто? — поинтересовался Коваль у других девиц.
— Я Варя, — ответила самая молодая, которой на вид можно было дать лет двенадцать, — Груда, та постарше, почти ровесница Алены. Сияна — той пятнадцать годов.
— Где захватил вас Ильдуан?
Девицы ответили, но названия поселений ничего не сказали Ковалю.
— Вернуться домой хотите? — спросил Вавула.
Ответила Алена:
— Так нету боле дома нашего. Только нас забрали, остальных отдали торговцу, а кого побили. Жилища пожгли. Некуда возвращаться.
Коваль решил:
— Тогда будете жить в Рубино. У нас народ добрый, дружный, всем миром землянки покуда сделаем, а потом, глядишь, и в жены вас возьмут. Заведете семьи, хозяйства, нарожаете детишек.
