— Так решили хоронить всех вместе. И жечь одним костром. Столбы с «избами» сколотим быстро, не разумею я что-то тебя.
— Погоди, все поймешь.
Подъехал Сергун.
Дедил передал предложение волхва. Подумав, старейшины согласились, стали составлять план, кто что будет делать для погребального обряда.
Вавула, передав просьбу отца старейшине Заледово, заехал в Рубино со стороны реки, подъехал к землянке друга своего Коваля. Сидор вышел ему навстречу:
— Вавула? Здоров был! Ты чего тут?
— Да вот проведать решил да прознать, как прошла ночь твоя с Аленой?
— А на что тебе? — хитро прищурился молодец. — То только наше дело.
— Да я не про это, мне треба ведать, будет свадьба или нет?
— Ах вот ты о чем? Будет. Алена — молодка-ягодка, я таких еще не знавал, хотя бывал со многими. Горяча — прямо огонь! Повезло мне.
— А она тобой довольна?
Коваль подбоченился:
— Какая же девица была недовольна Сидором Ковалем? Только ныне, друже, не о свадьбе гутарить след. Ныне день погребения сродников наших, сложивших головы в битве с хазарами, будь проклято их племя.
— То пройдет, как и следует, по обычаям нашим. А вот что свадьбе быть — то добре. Жизнь в этом мире — она такая: есть беда, да есть и радость.
— Согласен. Ты затем и пришел?
— Не-е, — ответил Вавула, — отец к Сергуну в Заледово посылал.
— Зачем?
— Просил старейшин приехать в Вабежу, мыслю, отец уже там. Вчерась вечером старец Светозар приходил. О чем-то гутарил с отцом. А о чем гутарить волхву со старейшиной перед погребением? О погребении.
Коваль пожал плечами:
— И чего гутарить? Обряд есть обряд, от него отступать нельзя.
— Ну, ладно. Рад за тебя, пошел к своим.
Из землянки выглянула улыбающаяся Алена:
— Вавула! Доброго тебе здравия.
— И тебе — так же.
— А я слышу, суженый мой с кем-то гутарит, вышла поглядеть да на реку сходить искупаться.
Сидор наставительно сказал ей:
— Идешь на реку — иди, я тоже сейчас подойду. Без меня в воду не лезь. Ты же здесь мест не знаешь.
— Конечно, дождусь.
Она пошла к берегу.
— Пошел и я, Сидор, до встречи.
— До встречи. Маяты нынче много будет…
— Работать — не с хазарами биться.
— Тоже верно.
Вавула вернулся к Ведане.
— Ты чего? — спросил ее Вавула.
— Неудобно нам всем в шалаше, Вавула.
— И чего?
— Может, погутарить с отцом да в Вабежу на время переехать?
— Ты мыслишь, о чем говоришь, Ведана? Жена должна быть при муже. А я отсюда не уеду, если только со всеми на новое место, так что мысли о Вабеже выбрось из своей головы.
— Я хотела, как лучше.
Вавула понял, что напрасно нагрубил невесте.
— Родная, ныне похороним павших, а потом, обещаю, начну рыть землянку. Помощники найдутся, сделаем быстро. А то, может, сразу и дом поставим. Поглядим. До того, как Морана (богиня Зимы и Смерти) вступит в свои права, у нас будет теплое жилище. Дом свой — обещаю.
— Хотелось бы.
— Может, и ранее получится. Давай ныне об этом не говорить, все же день особый.
Ведана взглянула на Вавула:
— А как хоронить-то будут? Каждого в своем селе?
— Нет, решено вместе. Как бились, как погибли, так и хоронить будут.
— То верно. Пойдем к реке?
— А пойдем, хотя я уже был. Там Коваль сейчас со своей Аленой. Узнаете друг друга поближе, может, подружитесь.
— Хорошо бы, без подруги одиноко. Муж-то не всегда рядом.
— У мужика дел хватает, да и у жены тоже, но подруги должны быть.
Они пошли к реке. Искупавшись, вышли к песчаному берегу, где встретились с Сидором и Аленой. Молодые женщины познакомились. У них сразу завязался разговор. Мужики отошли в сторону.
— Глядишь, подружатся, — сказал Сидор.
— На то и рассчитываю. Может, и свадьбы в один день справим?
— А чего? Может, и справим, если старец Светозар не воспротивится.
Между тем разговор старейшин закончился. Объявили общий сход. Старец Светозар показал место для могильника. Мужики из Рубино начали рыть круговую яму, бросая землю в середину круга, отсыпая будущий курган. Несколько человек трудились, поднимая землю выше. Из ямы ее не хватило, стали копать в овраге, подвозили на телегах.
Женщины собирали солому, связывали ее в пучки, на опушке леса ломали ветки, сгребали валежник, сносили к яме. Мужики из Вабежи уехали на повозках глубже в лес, рубили березы и дубы — божественные деревья бога Перуна, нужные для крад — священных костров. Подвозили и рубили бревна. Туда же набивали солому, ветки и валежник.
Заледовские плотники рубили дубы, очищали стволы от веток, стаскивали к кургану и строгали из бревен плахи для домовин, городьбы, столбы для ограды. Всем нашлась работа.
Тела погибших покуда лежали у землянок под присмотром родственников.
Руководил работой волхв Светозар. Ему помогали жрецы из соседних сел — Белояр Шевляга из Вабежи и Тит Голубь из Заледово.
Прерывались только на трапезу. Погребальный костер надо было успеть сделать до захода солнца, который считался и заходом жизни.
Успели.
Покойников принесли к крадам, набитым внутри соломой, ветками и валежником. Установили настилы, положили на них тела, рядом сложили оружие, чаши с поминальной едой, амулеты, обереги, что при жизни носили мужики.
Сами настилы олицетворяли лодки. В загробном мире душа умершего должна была пересечь реку Смородину, дабы попасть к месту перевоплощения.
На закате волхвы подожгли крады. Как только солома занялась, женщины начали песнопения и молитвы. Костры сначала разгорались медленно, но вот, будто по воле Перуна, вдруг вспыхнули с особой силой — ярко и радостно. Языки пламени взметнулись высоко в небо — то души умерших поднялись в звездное небо, в загробный мир — Навь.
Пока горел костер, мужики устроили тризну — ритуальные потешные бои, конные и пешие игры. Под крики волхвов все вокруг предались веселью, дабы души видели, как их провожают туда, куда следом в свое время поднимутся и веселящиеся ныне. Тризну можно было затеять и до сжигания, пока еще только готовили крады, но Светозар с Шевлягой и Голубем велели исполнять обряд именно во время сжигания.
Постепенно костры прогорели, головешки осели. Родственники сложили пепел в глиняные сосуды и отнесли их к кургану, где волхвы указали каждому отдельную домовину для останков.
