Подвели раненого. Мужик был бледен, ноги дрожали, казалось, еще немного, и он упадет. Поняв, что с таким говорить бессмысленно, бай приказал помощнику:
— Убей его.
Хамзаят выхватил саблю и одним ударом отсек Сазану голову.
Мужики зароптали.
Бай крикнул:
— А ну молчать! Все на поляну.
Его не поняли, пришлось помощнику переводить.
Мужики выслушали приказ, посмотрели друг на друга и не двинулись с места.
— Строптивый народ, — усмехнулся Каплат и повернулся к десятникам: — На колени всех!
Подскочили ратники, сбили лесорубов с ног, поставили на колени.
Мужики, как по команде, стали валиться на бок, не желая стоять на коленях.
— Что ж, — проговорил Каплат, — не пойдут сами, привязать к коням и тащить волоком.
— Товар испортится, — сказал Хамзаят.
— Ничего, до возвращения в Кумерге (большой аул проживания основной части племени бележей) заживет. Что у нас в селе?
А там появление горцев вызвало сумятицу. Оставшиеся в селении мужики приказали женам уводить детей в лес, а старики прятались в землянках. Юноши хватали копья, топоры, луки — все, что было под рукой. Селяне попытались уйти, но пути отхода были уже перекрыты.
Бележи гарцевали на конях со всех сторон. Они всегда так делали для пущего страха. Наконец это им надоело, и, развернув коней, кочевники ринулись в село.
Сын старейшины села, Демид, крикнул своей жене:
— Румяна, забирай Кольку, и в подвал, сидите там как мыши. Я завалю крышку, чужаки не заметят. После выберетесь и пойдете в Кубино.
Село Кубино находилось в пяти верстах на запад.
— А ты, Демид?
— Я, Румяна, биться с ворогом буду.
— Какое биться, Демид? Ты видел, сколько их! А еще на пожарище объявились, тетка Варвара кричала.
— Выполняй, что муж велел!
Румяна заплакала:
— Как же мы без тебя, Демид? Пропадем ведь.
— А в полон чужаки возьмут — все пропадем. Колька мал, его не возьмут. Ты ведаешь, что делают степняки с младенцами?
Женщина прижала к груди двухлетнего сына.
— Ладно, мы в подвал, но обещай…
Она замолчала, слезы не давали говорить, да и говорить-то, в общем, было нечего. Пришла беда и в их село, как от нее ни прятались. Женщина с малым дитем и скарбом спустилась в низкий подвал, где Демид когда-то сделал полки и держаки, дабы в прохладе хранить провизию. Забилась в дальний угол, накрыла рогожей сына, готовая закрыть ему рот, когда в дом заявятся хазары. А заявятся они в один из двух домов, что только в травене (мае) были поставлены на селе, непременно. Ранее жили в землянках. Вот вырубили лес, хотели еще срубы ставить, делать полуземлянки, городьбу, а оно вон как вышло.
Демид схватил висевший на стене кистень, выскочил во двор. И сразу же налетел на двух чужаков. Они только и успели крикнуть:
— Полянин!
Кистень проломил им и шлемы, и головы. Демид подхватил саблю одного из убитых, метнулся к дому отца, второму такому на селе. Там ему попались еще пятеро хазар. Демид хотел было укрыться — прыгнул в крапиву у плетня, но его заметили.
— Полянин! — закричали бележи.
Отступать было некуда. Демид поднялся, держа в одной руке саблю, в другой сжимая кистень. Чужаки подлетели с трех сторон. Одного Демид зацепил, переломал ему кости, но двое других порубили селянина саблями.
Демид упал в крапиву. Его за ноги вытащили во двор.
Закричала старая женщина:
— Сын!
Мерген, чьи люди захватили основную часть селения, с интересом взглянул на старуху, которую выводили из дома:
— Сын, говоришь?
Женщина подняла голову:
— Да, это мой сын. Я горжусь, что он убил врага!
Сверкнул клинок, и голова женщины отлетела к плетню, а тело, из которого толчками еще била черная кровь, упало рядом с телом сына.
Все это видел и пожилой мужик, захваченный в этом же доме. Мерген уже прознал, что это старейшина села Чуки, так оно называлось у полян, Радогор Белосех.
Несмотря на пожилые годы, он ринулся было на врага, но его удержали подоспевшие кочевники.
— Собаки бешеные, вы хуже зверья дикого! — закричал старейшина.
Мерген только усмехнулся:
— Да, старик, мы хуже зверья. Зверь иногда щадит жертву, когда сыт, мы же не щадим никого. Потому что мы — племя лучших, непобедимых воинов. Наши женщины не знают работы, ее делают рабыни, наши мужчины не занимаются скотоводством и земледелием, это удел рабов. Мы — воины, отбирающие все, что нам надо, у других. Таких, как твое племя.
— Ну коли не щадите, убейте и меня!
— С тобой будет говорить бай, он решит, что делать!
Десятник обернулся и приказал одному из воинов:
— Найди бая, передай: мной захвачен старейшина села.
— Слушаюсь, господин.
В то же время другие хазары уже выгнали из землянок девиц, женщин с детьми возраста разного, стариков и старух. Согнали пленников во двор. Повсюду стоял плач — ревели дети, выли женщины. Они знали, что их ждет. Они оплакивали своих мужей, братьев и отцов, понимая, что на пожарище если кто и выжил, то уже взят в полон и разлучен с семьей.
Каплат объезжал разоренное село.
К нему подскочил гонец Мергена:
— Господин, бай просил передать, что он схватил старейшину рода.
— Где он?
— Второй дом на северной околице.
Бай поехал туда.
Старика по-прежнему держали двое чужаков.
Каплат посмотрел ему в глаза:
— Как имя твое?
Хамзаят перевел.
— Не твое собачье дело, — ответил старейшина, глядя на убитых жену и сына.
— Радогор его кличут, Белосех, — подсказал Мерген.
— Собакой называешь меня, старик? Ты ведешь себя глупо.
— Не желаю боле говорить.
Бай, когда помощник перевел ответ, усмехнулся:
— Да и не о чем. Ильдар!
— Да, господин.
— Убей его!
Помощник с поспешностью отрубил старейшине голову.
Каплат посмотрел на дома.
— Начали и поляне возводить себе хоромы.
— Так это дома старейшины и его сына.
— Сына? Где он?
Мерген указал на обезглавленное тело:
— Вон, этот пес убил трех наших воинов.
Каплат с удивлением взглянул на десятника:
