— Скажу позже. Поначалу хочу говорить с дочерью.
— Это твое право, но ничего не изменится.
— А коли Вавула взял ее против воли?
— Сам-то веришь ли в то? На празднике, среди народу, Вавула силком утащил твою дочь?
Кобяк замялся. Ведана сама ушла, сказала, что захворала, и пошла на село, а на самом деле… к реке скрытно.
— Ладно, пусть по своей воле, но свадьбы не будет. Определю выкуп, отдашь, и пусть живут, но в Вабежу ей дороги боле нет. Так и передай.
Дедил взглянул на Кобяка:
— Ты отрекаешься от дочери?
— Да.
— Не спеши. Сейчас ты в гневе, погодь немного, охолонись, глядишь, и сменишь гнев на милость. А не хочешь свадьбы, обойдемся без нее, землю молодым я выделю, пусть строят жилище, а до того живут у меня. Когда определишься с выкупом?
— Потом, сказал же. Думать буду.
— Ныне след думать о хазарах. Чего-то вдруг они опять заявились? Положенную дань мы им еще в цветене (апреле) заплатили.
Кобяк кивнул:
— Заплатили, даже больше требуемого шкур дали. Но они у нас девок не брали. Может, за тем и вернулись?
— А по мне так совесть их каган потерял.
Кобяк усмехнулся:
— Ты думаешь, у него она есть?
— Ты прав, Веденей. Хазар думает об одном, говорит о другом, делает третье. С ними надо бы пожестче. Хамлых (одно из названий столицы хазарского каганата) далече, сюда они приходят дружиной небольшой. Сколько хазар вышло к берегу?
— С десяток. Но где-то неподалеку у них лагерь.
— Это так. Там сколько? Сотня? Полусотня? У нас, если объединиться, боле двух сотен наберется. И чем биться есть, в каждом доме, почитай, лук со стрелами, топоры, секиры, мечи, о копьях да острогах я и не говорю. Куда хазарская сабля супротив нашего меча?
— Объединиться, говоришь? — посмотрел исподлобья Кобяка на Дедила. — А народ того захочет?
— Так поговорить с ним надо. Старцев спросить, они-то понимают, что вместе мы — сила. Разве дело, коли твое село хазары вдруг разорять начнут, а мы глядеть из-за городьбы будем в надеже, что не нас бьют?
Кобяк неожиданно сказал:
— Твой род пусть поначалу нашему роду земли вернет.
— О каких землях речь ведешь? — изобразил удивление Дедил.
— Овраг наш, признай то.
— Община не признает.
— Вот видишь, овраг поделить не можем, а об объединении говорим. Не будет того.
— Эх, мало нас хазары треплют, — вздохнул старейшина Рубино, — но придет время, когда не иначе как только вместе жить сможем. Но сколь народу до той поры сгинет?
Кобяк поднялся:
— Езжай к себе, Дедил. А Ведане передай, я желаю говорить с ней. Не захочет — ее дело, тогда… да чего повторяться…
— Я передам ей твое слово, встрече перечить не буду. А о сказанном подумай, да быстрей определяйся с выкупом. Не люблю, когда долг на шее висит.
— Определюсь, боюсь только, он тебе не по нраву придется.
— Ну чего же делать? Ты отец невесты. Ведана до того была девственницей, значит, должон платить.
Дедил вышел во двор. Завидев его, семья Кобяка отвернулась. Старейшина рода из Рубино отвязал коня, запрыгнул в седло, поехал в свое село.
Там его ждали. Впереди всех старец Светозар.
Дедил спрыгнул с коня:
— Чего собрались, Светозар?
— Ответь людям, правда ли, что твой сын умыкнул невесту из Вабежи?
— Правда.
— Почему брезгуешь своими невестами, Заруба?
— О чем ты, старче?
— О том. Уговор с гончаром Лихарем Рубаном насчет женитьбы Вавулы и его дочери Голубы был?
— Был.
— Почему нарушил?
— Потому, что сын сам выбрал себе жену. По нашим обычаям это не карается.
— Значит, решил породниться с Кобяком?
— Так вышло, но родней мы не будем. Кобяк не признает нас, мы не признаем Кобяка.
— Люди поговаривают, овраг намерен отдать Кобяку, правда?
— Нет! Это наша земля. На том стоял и стоять буду.
Светозар повернулся к мужикам.
— Что скажете, люди?
Дедила уважали, иначе не выбрали бы старейшиной.
Кто-то проговорил:
— Коли так, как сказал Дедил, то пусть.
Волхв взглянул на старейшину:
— Пошто ездил к Кобяку?
— Предупредить, что Ведана у нас, а то он собрался было к хазарам ехать.
Народ напрягся:
— К каким таким хазарам, куда ехать?
— Слушайте меня, люди! Вчера, на праздник, объявились хазары, подъезжали к месту гуляний рода Кобяка. Постояли, посмотрели, ушли за дальний овраг, может, в рощу, может, дале. Чего хотели, неизвестно. Но мыслю, коли объявились, след ждать их снова.
Толпа загудела:
— Чего этим собакам треба?
— Приезжали же в цветень?
— Опять дань собирать?
Дедил поднял руку, народ замолчал.
— Чего треба хазарам, мыслю, уже ныне прознаем. До того занимайтесь своими делами. Но ведайте, по первому клику всем сбор на селе, возле дома моего. А щас расходитесь. Работать треба, гулянье закончилось.
Люди начали расходиться. Остались только Светозар и Дедил.
Волхв спросил:
— Сам-то как мыслишь, чего хазары объявились? Не для людей, для меня скажи.
— Не ведаю, старче.
Светозар вздохнул:
— Я пойду на капище. С собой возьму двух парней и двух девиц, порядок там опосля грозы да гуляния навести треба. Да просить богов, чтобы прогнали хазар проклятых.
— Я понял тебя.
— Ты Кобяке не уступай, Заруба, иначе народ другого изберет.
— То право общины!
— Право-то право, да окромя тебя во главе рода ставить некого.
— Так уж и некого!
— Избрать любого можно, а вот в порядке род держать сможет не каждый! А коли смута пойдет, тогда и роду конец.
Старик, опираясь на посох, двинулся на село. Дедил проехал к своему дому. Начался новый день, 25-й по счету месяца червень.
Глава вторая
Как только солнце поднялось настолько, что тени стали в два раза короче, из дальнего оврага показалась конница.
Шла она к Вабеже. Мужики и бабы побросали работу, последние, подхватив детей, что забавлялись в дорожной пыли, скрылись в домах и землянках. Мужики двинулись к месту сбора у дома старейшины. Один побежал открывать ворота — как же, хозяева приехали!
