– Хорошо. Возможно, у меня для тебя что-то есть. Погоди, – гном слез с высокого стула, и пошел к задней двери, ведущей на склад.
– И ничего здесь не трогай! – прикрикнул Грумли, прежде чем скрыться за дверью.
«Ничего не трогай». Можно подумать, я идиот. У него здесь тронешь что-то не то, и вернувшийся хозяин с сожалением обнаружит вместо перспективного покупателя пятнистую жабу. Или улитку. Нет, я не самоубийца, лезть к чему-либо в лавке Грумли я не стану.
Гном вернулся достаточно быстро, и, судя по тому, что он тащил в руках жестяную коробочку, вскоре мне предстоит расстаться с некоторой суммой наличности. Впрочем, не жалко. Если бы не «Кольчуга», принявшая на себя первый удар темного эльфа в сквоте у Билли, для меня бы это дело уже закончилось. Как и другие мирские дела. Так что оно того стоит, на безопасности экономят только глупцы.
– И что у тебя тут?
Гном с загадочной улыбкой открыл коробку и достал оттуда массивный медный медальон на такой же массивной медной цепи. Весило все это великолепие, на глазок, не меньше семи унций. И если на человека, который таскает на себе семь унций золота или платины, смотрят с уважением, то на человека, нацепившего семь унций меди…
– Грумли, как давно ты начал торговать дешевыми побрякушками?
– Ты еще немного поумничай и пойдешь отсюда, – обиделся гном. – «Побрякушками»… Я что-то уже сомневаюсь, стоит ли тебе продавать этот шедевр.
Я прикусил язык и наклонился, чтобы рассмотреть медальон поближе. На массивном кругляше были выгравированы затейливые руны, больше ничего уникального в медальоне я не видел.
– Да будет тебе известно, темнота, медь лучше всего поддается накладыванию чар. И дольше всего их удерживает. В отличие от серебра, медь не блокирует магию, и даже некоторым образом ее усиливает. То, что ты, тупица, назвал «побрякушкой», называется «Зерцало». Это, не побоюсь этого слова, уникальный артефакт. Мало того, что в него заложено заклятье исключительной силы, так он еще и не разрушается при использовании, и, в зависимости от мощности направленных против носителя чар, может использоваться несколько раз подряд. Заряжается самостоятельно, перезарядка занимает около суток, а вблизи мощного источника магии, время зарядки сокращается в разы – опять же, в зависимости от мощности этого источника.
– Солидно… – протянул я.
– Солидно? – хмыкнул Грумли. – А если я тебе скажу, что эта, как ты выразился, «побрякушка» отражает не меньше, чем восемьдесят процентов магии обратно в того, кто в тебя метнул заклятие?
– Беру! – дальше можно не слушать. Такой артефакт действительно стоил своих денег, сколько бы он ни стоил – и плевать на тавтологии. Одноразовый оберег, оказавшийся на мне в нужный момент, спас мою жизнь, а этот еще и может помочь справиться с врагом. Еще и не рассыплется после этого. И на зарядку тратиться не надо. Идеально.
– Полторы тысячи, – буркнул гном.
– Сколько? – я поперхнулся. Все, о чем я думал за секунду до этого, не потеряло актуальность, но, черт побери, полторы тысячи!
– Ты с ума сошел, Грумли? Ты серьезно хочешь получить за это полторы тысячи баксов?
– Не хочешь – не бери, – слова Грумли прозвучали несколько обиженно. Гном начал укладывать артефакт обратно в коробку. – Я «Зерцало» месяц делал, между прочим. Такого арта ты ни у кого в нижнем городе не найдешь.
«Зерцало», ты посмотри только. Любит Грумли такие названия. Насколько я помню, зерцалом называли начищенную до блеска деталь нагрудника на доспехе, основным назначением которой было ослепить противника, оказавшись во время поединка напротив солнца. Предыдущий амулет звался «Кольчугой», а будь у Грумли в продаже атакующие заклятия, они бы, наверняка, назывались «Молот», «Топор» или «Секира». Любят гномы все воинственное, средневековое. Наверное, это в них говорит память предков, лихо бивших любого противника, собравшись в хирд. Или это в наших сказках было? Черт его знает, тут не поймешь, где фэнтези, а где реальная жизнь.
– Черт с тобой, Грумли. Беру, – я достал бумажник и отсчитал требуемую сумму. – Без ножа режешь, последние деньги из меня вытряхиваешь.
– Были бы последние – так взял бы «Кольчугу» в долг, как в прошлый раз, – пробурчал гном. – Знаю я тебя, ты с последними деньгами расставаться не спешишь. Так что не прибедняйся. Плати давай.
Я хотел было ответить что-то едкое, но в этот момент пол под ногами подпрыгнул, и я упал, больно ударившись коленом. А через секунду грохнуло так, что барабанные перепонки чуть не лопнули. Я с трудом поднялся, и наощупь побрел к задней двери, надсадно кашляя от разноцветного дыма, валившего со стороны лаборатории Грумли: видимо, там побились пробирки с алхимическими компонентами. В ушах звенело. Коробку с артефактом, впрочем, в карман куртки сунуть я не забыл.
Я наощупь отыскал дверь, и вывалился на улицу, буквально выкашливая легкие. Судя по ругани и грохоту за спиной, Грумли последовал за мной. Да, так и есть: топот его грубых башмаков слышен даже сквозь звон в ушах.
Я все еще кашлял, когда тяжелая рука гнома легла мне на плечо.
– Ланс, Ланс, мать твою!
Я что-то вопросительно промычал.
– Ланс, вали отсюда и не появляйся в моей лавке, пока не разберешься со своими проблемами. Ты понял меня?
Да что с ним случилось-то? Чего такой серьезный?
Я поднял голову и замер.
Да. Теперь понятно. Я бы, на месте Грумли, наверное, поступил бы так же.
Подъезда, в котором располагалась моя квартира, больше не существовало. На его месте зиял, ощерившись каменными клыками, темный провал, из которого валил дым и вырывалось пламя.
– Ты услышал меня? – гном был серьезен, как никогда. Пожалуй, попытайся я сейчас пошутить – и он пустит в ход что-то, что его правая рука сжимает в кармане.
Шутить не хотелось. И не только из-за Грумли.
– Понял, – выдохнул я, и, под аккомпанемент приближающихся сирен, побрел в ближайшую подворотню. Следовало смываться отсюда, и желательно – побыстрее.
Глава 19
Сказать, что настроение было препохабнейшим – значит, не сказать ничего. Пока я ехал в такси, перед внутренним взором сменяли друг друга образы того самого пацана, которого я отправил на смерть, проститутки Клэр с третьего этажа, которая в это время наверняка отсыпалась после «ночной смены», старичка-инвалида из квартиры напротив, который безвылазно сидел дома, даже уродца Райнса, денно и нощно восседающего за столом в своей конуре на последней лестничной площадке… А сколько еще жильцов, которых я знать не знаю, могли быть дома в это время? Дерьмо!
– Останови здесь, – я решил изменить маршрут, едва увидел бар на углу. Да, мне нужно к Стиву, но идти к нему именно сейчас нет никакого желания. Кроме того, на вывеске в баре было нечто, меня очень сильно заинтересовавшее. Кажется, сейчас я смогу значительно поправить свое настроение.
