— Снайпер… Вот только чей снайпер? Немецкий или все-таки наш? — неопределенно спросил Волостнов.
— Неужели вы думаете, что его могли убить свои?
— Еще как могли! И знаешь кто? Разведчики!
— Мне трудно это допустить… И за что?
— Командир полка по какой-то причине невзлюбил командира роты разведки, капитана. — Немного помолчав, Волостнов продолжил: — Женщина капитана ему приглянулась. Взять ее за руку и увести он не мог. Хотя и пробовал… А вот подставить командира роты под пулю — это в его власти. Велел разведчикам вызвать огонь на себя, чтобы огневые немецкие точки обнаружить. Ну по ним и дали из всех орудий, когда они в наступление пошли! Половина разведроты тогда сразу полегла, а капитан только царапиной отделался. Прошла пара дней, разведчики едва отдышались, а он им опять: «Давайте снова разведку боем!» Капитан начал было возражать, дескать, так всю разведроту можно положить, а тот вытащил пистолет и начал им размахивать, трибуналом грозить! Хорошо, у капитана выдержки хватило руками не махать, развернулся и вышел. А когда полковник дал приказ идти в наступление, так они выскочили из окопов и сразу в воронки попрятались. Полковник ждет, когда они поднимутся и дальше пойдут, а разведчики лежат. Он выглянул, чтобы их матом на пулеметы погнать, тут пулю в голову и получил…
О конфликте между капитаном и полковником мы уж потом узнали. Пытались разобраться, допрашивали, а разведчики, как один, твердят: «Немец его подстрелил!» Вот только эта пуля с наших позиций прилетела. К чему я все это говорю? В армии полно самодуров, кулаками не намашешься. И один такой самодур… да что там роту — армию ни за грош угробит! Между нами говоря, мне ваш начальник разведки полка тоже не очень нравится… Лучше бы он в тылу сидел, там от него пользы было бы побольше. Только ведь не все мы решаем. Есть и другие… А то, что старшина натворил, уже не исправишь. Очень жаль… Таких разведчиков, как он, на весь фронт — не больше десятка. Мы ведь его даже к Герою представляли, но наверху его какие-то старые грехи вспомнили… Тоже кому-то морду набил… за дело, конечно… Ну нет среди нас ангелов! С трибуналом попробую притормозить, пусть пока посидит под стражей. А что касается капитана Романцева, попробую его как-нибудь привлечь. Он ведь нашему командованию тоже по душе пришелся. А его начальника, полковника Утехина, я лично знаю. Только тогда мы его не Георгием Валентиновичем величали, а Жорой. Жорка-обжорка. Особенно не обижался, хороший парень.
— А где вы с ним познакомились, товарищ полковник?
— В Туркестане в двадцать втором году, в частях особого назначения. Нам тогда по шестнадцать лет было. Нас, как молодых комсомольцев, отправили укреплять Советскую власть. Меня призвали из Москвы, а его из Питера. Служили во Второй стрелковой дивизии красных коммунаров. Он потом стал в органах безопасности работать, а я по военной стезе пошел. Но связи мы никогда не теряли… Передам я ему сообщение по ВЧ. Надеюсь, поймет правильно. Все, иди к себе! Мы еще поборемся за твоего старшину.
Глава 8
Докладывай о каждом шаге
Два дня назад полковник Утехин передал Тимофею Романцеву для ознакомления папку с делом о покушении на командующего Первым Украинским фронтом генерала армии Николая Федоровича Ватутина. По прочтении дело следовало вернуть в архив, оно считалось завершенным. Отряд Зеленого, напавшего на автоколонну, в которой ехал командующий фронтом, был разгромлен. Немногие оставшиеся в живых и уже отловленные бандиты давали признательные показания; некоторые скрывались в глубоком подполье, но вопрос об их поимке решался в ближайшее время (у НКВД имелось немало осведомителей, которые при первом же их появлении сообщат органам).
Вряд ли заговорившие бандиты сумеют полнее нарисовать картину произошедшего, разве что добавят какие-то несущественные штрихи, но приказ Верховного главнокомандующего о поимке всех бандеровцев, причастных к нападению на автоколонну генерала армии Ватутина, нужно исполнить в точности.
Дело было объемным, насчитывало несколько сот страниц. Оно включало в себя богатые оперативные данные, показания очевидцев и участников того боя, фотоснимки виновников произошедшей трагедии; отмечались родственные связи бандеровцев, участвовавших в нападении на автоколонну Ватутина; указывались места поимки преступников, связи главарей с Абвером… В общем, в деле было все то, что позволяло в точности исполнить приказ Сталина и назвать причины трагедии.
Маршал Жуков, сразу же после ранения Ватутина на месяц с небольшим возглавивший Первый Украинский фронт, тоже не остался в стороне. В тылах и в местах расположения Первого Украинского фронта произошла масштабная чистка с выявлением бандеровцев и разного преступного элемента. Под праведный гнев попали и сочувствующие. Только в течение первых дней было уничтожено несколько тысяч украинских националистов.
Но это был еще не финал. Значительные группы бандеровцев ушли в подполье, попрятались по лесам, переместились на территории соседних фронтов, где легче было затеряться. Ни для кого не являлось секретом, что настоящая борьба с бандеровцами еще впереди.
Из собранного дела о боестолкновении автоколонны генерала армии Ватутина с оуновцами в районе Милятино следовал однозначный вывод: командующий погиб в результате предательства. Не исключено, что немецкий шпион находился в самом штабе фронта. Задуманная Абвером операция по устранению командующего успешно осуществилась. И вполне окупалась жесткими чистками бандеровского подполья, случившимися позже.
По заданию полковника Утехина Тимофей Романцев должен был написать краткое заключение на основании полученного материала. Как выразился Георгий Валентинович: «Глаз у тебя свежий, ум — острый. Напиши, что посчитаешь нужным. Возможно, в деле увидишь какие-то несоответствия. Обозначь их. Любая информация будет полезна. А мы подумаем, как поступить дальше. У нас есть кое-какие соображения по этому делу, но об этом позже».
Вытащив из папки чистый лист бумаги, Тимофей Романцев написал: «Заключение». И под номером один, не особенно подбирая слова, вывел следующее: «Уверен, что в штабе Первого Украинского фронта служит внедренный немецкий агент, пользующийся доверием высшего командования фронта».
Неожиданно раздался телефонный звонок внутренней связи.
— Капитан Романцев.
— Тимофей, зайди ко мне на минутку.
— Слушаюсь, товарищ полковник, — бодро ответил Романцев и положил трубку.
Положив папку в сейф, он привычно запер кабинет на два оборота и заторопился к полковнику Утехину.
Георгий Валентинович был радушен. Внешность и манера держаться с людьми выдавали в нем потомственного интеллигента. Оставалось только удивляться: какая оказия занесла его в Управление контрразведки Смерш, в одно из самых закрытых подразделений Народного комиссариата обороны.
Однажды Георгий Валентинович показал свою семейную фотографию, на которой он, совсем еще мальчишка, был запечатлен со своими родителями. Мать в длинном приталенном платье на высоких каблуках, отец, потомственный военный врач, в военной форме, с аккуратной бородкой и в пенсне.
