Они пошли по коридору. Остановились перед помещением с табличкой «Камеральное дешифрирование».
Тимофей открыл дверь и вошел в комнату. Там находились четыре молодые женщины с погонами сержантов и лейтенант лет двадцати пяти в круглых очках. При виде вошедших офицеров присутствующие дружно поднялись.
— Работайте. — Тимофей посмотрел на девушек и, повернувшись к лейтенанту, представился: — Капитан Романцев, военная контрразведка Смерш. Кто заместитель Артемьева?
— Я, товарищ капитан… лейтенант Муртазин.
— Вы квадрат семьдесят первый дешифрировали?
— Так точно! — с готовностью ответил лейтенант.
— Аэрофотоснимки семьдесят первого квадрата у вас?
— У нас.
Романцев с Сухаревым невольно переглянулись.
— Покажите.
С прежней готовностью лейтенант распахнул дверцу стола и взял с полки пачку фотографий с линиями и пометками, сделанными цветными карандашами и тушью.
— Вот, — он положил фотографии на стол перед Романцевым.
— Странно… А ваш начальник сказал нам, что их нет. — Тимофей взял несколько фотоснимков и принялся внимательно их изучать.
Свою службу Тимофей Романцев начал с поступления в Ленинградскую военную школу, которая во время его учебы за два года до начала войны была преобразована в военное училище. Изменилось не только название, значительно усилился штат преподавателей, в который стали привлекать специалистов, окончивших Санкт-Петербургское пехотное юнкерское училище. На тот момент их было трое. Один из них — потомственный дворянин Поярков, с первых же дней принявший Советскую власть, вел у курсантов аэрофотосъемку, казавшуюся на тот момент малозначимой дисциплиной. Для Тимофея Романцева второстепенных предметов в учебе не существовало, и он со всем прилежанием взялся за изучение премудростей фотодела. Позже, когда началась война, он не однажды мысленно говорил спасибо седовласому семидесятилетнему профессору, старательно передававшему свои знания новому поколению офицеров.
Выявленные объекты были вычерчены принятыми условными знаками и раскрашены в определенные цвета. Каждый из них имел собственную структуру, отличающуюся от соседних участков: лес был зернистым, а вот кустарники, тянувшиеся сплошной линией, выглядели мелкозернистыми, река извивалась голубой узкой полосой. Ровным счетом ничего такого, что могло бы напоминать оборонительные укрепления или замаскированные орудия.
— Вы уверены, что это семьдесят первый квадрат? — спросил Романцев.
— Абсолютно! — ответил лейтенант. — Это мои пометки, я сам их наносил.
Отложив фотоснимок в сторону, Тимофей взял следующий, заметно отличающийся от первого. Он имел четко дешифровочные признаки, не нужно было особенно ломать голову, все было понятно и так. Изображения легко распознавались по форме: вот здания, стоящие на окраине луга; просека, тянувшаяся через лес прямой линией; в виде коротких черточек — два моста, переброшенные через реку.
На поле просматривалась геометрически правильная структура шести танков, расположившихся по прямой линии на скошенном поле. Длинные линии, разрезающие ландшафт, — это окопы, в которых угадывались квадраты с расположенными в них блиндажами. Присмотревшись, можно было различить даже колючую проволоку, в несколько рядов окружающую траншеи. Не иначе как эшелонированная и хорошо укрепленная оборона.
Романцев взял два снимка и попытался совместить их края. Не совпадают! Снимки были из разных квадратов.
Строго посмотрев на побледневшего лейтенанта, капитан спросил:
— Вы хотите сказать, что эти аэрофотоснимки семьдесят первого квадрата?
Все заготовленные слова встали поперек горла, с этим следовало что-то делать, и лейтенант сдавленно сглотнул:
— Нет… Я не видел прежде этого снимка. Тут лежали другие, настоящие.
— Куда же они в таком случае подевались?
Лейтенант Муртазин взял пачку аэрофотоснимков и внимательно просмотрел каждый.
— Их здесь нет.
— Куда же они могли, по-вашему, деться?
— Просто ума не приложу!
— Получается, настоящие снимки подменили фальшивыми?
— Получается, что так. Но я к этому не имею никакого отношения.
— Как же тогда настоящий снимок попал к фальшивым?
— Не могу знать… Хотя у меня есть предположение. Этот снимок мне показался особенно сложным для дешифрирования, и три дня назад где-то часов в девять вечера я забрал его с собой…
— Куда именно забрали? — тотчас спросил Романцев.
— Просто работал в другой комнате, — быстро пояснил лейтенант. — Там у нас схемы, приходится заниматься и ими, работы много… А утром следующего дня я завершил дешифрирование и положил его обратно. Прямо на те снимки, что лежали в столе.
— Значит, после девяти вечера кто-то подменил снимки? И вы, не заметив, что там лежат фальшивые, положили на них свой, настоящий.
— Получается, что так.
— У кого есть ключи от этой комнаты?
— У меня и у майора Артемьева.
— Где он сейчас может быть?
— Мне трудно сказать… Может, пошел в соседний поселок.
— Что он там делает?
— У него там друзья, с которыми он служил раньше.
— Какой дорогой он мог туда пойти?
— Лучше всего через лес, так будет короче.
— Если он здесь появится, приказываю вам задержать его под любым предлогом!
— А если он не послушает…
— Тогда можете применить оружие и заставить его остаться! — скомандовал Романцев. — До особого распоряжения вы возглавляете подразделение и отвечаете за все, что здесь происходит. Вам все понятно?
— Так точно, товарищ капитан!
Скорым шагом Романцев вышел из комнаты, следом, громко хлопнув дверью, выскочил Сухарев.
Они пересекли двор, укрытый мелкой маскировочной сеткой, миновали КПП. Впереди длинной темно-зеленой полосой тянулся хвойный лес.
— В какой стороне поселок? — спросил Романцев у подошедшего Сухарева.
— Направо. Вот по этой дороге.
Ускоряя шаг, они прошли через жнивье, ощетинившееся короткими срезанными стеблями, кривой неширокой тропинкой углубились в смешанный лес.
Навстречу, энергично размахивая руками, быстрым шагом приближался молодой красноармеец.
— Товарищ капитан… Тут такое. Да что же оно будешь делать?.. — негодующе заговорил он. — Да кто же такое мог подумать! Угораздило так угораздило!
— Что там случилось? — перебил его капитан Сухарев. — Объясни вразумительнее!
Боец выглядел взволнованным, волосы на висках слиплись от пота.
— Там… — махнул он в глубину леса рукой. — Кто бы мог подумать… Это надо же такому случиться! Ведь фронт же, стреляют, а он на себя руки наложил!
