— Час назад в расположение роты вернулся разведчик Строев. Он живой!
Капитан Романцев убрал недописанное письмо в сумку:
— Тот самый, которому Щербак передал карту с немецкими позициями?
— Да.
— Вот это новость! Но Щербак же сказал, что своими глазами видел, как его накрыло снарядом.
— Щербак ошибся.
— Пусть заходит, нужно поговорить.
— Дневальный! — крикнул капитан Сухарев и, когда тот возник в проеме дверей, приказал: — Давай, зови сюда Строева.
Минуты через две в кабинет вошел долговязый жилистый юноша, гибкий, как ивовый прут, с медалью «За боевые заслуги» на выцветшей гимнастерке. В его внешности не было ничего такого, что могло бы указывать на опытного разведчика. Обыкновенный боец, каких в каждой роте десятки. Приметным был лишь его запоминающийся взгляд — спокойный, уверенный, преисполненный внутренней силы, как у человека, много повидавшего. А Строев, несмотря на свои небольшие годы, действительно видел уже немало.
— Присаживайся, — предложил капитан Романцев, указав на свободный стул.
Разведчик подошел к столу, шаг пружинистый, легкий, уверенно сел, распрямил спину. Смотрел прямо, глаза не прятал.
Боец был симпатичен Романцеву, но положенные в этой ситуации вопросы задать все-таки следовало — парень длительное время находился на территории, занятой немцами, без всякой связи со штабом. Служебный долг требовал выяснить, чем же он там занимался и каким образом добрался до своих.
— Я капитан Романцев, военная контрразведка Смерш.
— Мне известно, — добродушно улыбнулся Строев.
— Вот и отлично. Тебе старшина Щербак ничего не передавал?
— Передал карту с немецкими позициями.
— Так… Что вы выяснили?
— Выяснили, что немцы оборудуют ложные позиции в семьдесят первом квадрате, хотя авиационная разведка указывала, что в этом районе построена глубоко эшелонированная оборона.
— Карта при тебе?
— А как же, — охотно откликнулся боец.
— Покажи, — потребовал Романцев.
Строев сунул руку за голенище сапога и вытащил карту, сильно затертую в местах сгибов. Аккуратно развернул.
— Вот здесь ложные немецкие позиции, — обвел он рукой участок со значками. — А вот здесь мы обнаружили танки… Вот тут полковые пушки.
Тимофей взял карту. Рабочая, пользовались ею не однажды, в местах сгибов едва держится. Слова старшины Щербака подтвердились полностью. Именно здесь разведгруппой, согласно донесению, были обнаружены замаскированные немецкие позиции.
— Я оставлю карту у себя… Не переживай, передам куда следует, — успокоил Романцев, заметив, как разведчик слегка напрягся.
— Я и не переживаю. Карта должна оказаться в надежных руках.
— Почему Щербак прибыл раньше тебя? Где ты болтался почти двое суток на немецкой территории? — жестко спросил капитан, прямо глядя в располагающее лицо разведчика.
Его встретил уверенный взгляд закаленного бойца. Строев оставался все таким же невозмутимым, каким он перешагнул порог этого блиндажа. Парень все больше нравился капитану. Несмотря на молодость, в разведчике чувствовалась крепкая порода. Стойкий человеческий материал, о который разбивается любое железо. Именно такие погнали немцев из-под Москвы.
Тимофей смотрел строго, стараясь не показать своего расположения. В его оперативной биографии встречались случаи, когда абверовцам удавалось перековать красноармейцев в свою веру всего за несколько часов, а потом переправить их на советскую сторону уже под видом отступающих бойцов.
— От немцев прятался, — простодушно объявил Строев. — Сначала в камышах сидел, потом в тину уполз. Они меня под водой не видели.
— И сколько же ты так под водой продержался? — усмехнулся Тимофей.
— Около суток.
— И чем же ты дышал? Жабрами?
— Жабр у меня нет… Я тростинку отломил. Мы, бывало, с батей так зверя караулили… Но так долго сидеть еще не приходилось, думал, не выдюжу… Ничего, обошлось.
— Старшина Щербак сказал, что тебя взрывом разорвало во время артобстрела. Он видел разлетевшиеся куски мяса.
— Я тоже видел… Немцы с противоположного берега из трех орудий стреляли по камышам, только меня на том месте уже не было. Я в другое место успел перейти… Нырнул и вынырнул в тростниках. А разорвало убитого разведчика из первой группы, они раньше нас здесь были и погибли…
— Когда именно ты вернулся?
— Под утро, уже рассветало.
— Какой именно дорогой шел?
— Той самой, какой мы на немецкую сторону переходили. Вдоль оврага. Я еще хотел сказать: там, где подбитая самоходка стоит, метров двадцать левее ее, немцы боевое охранение выставили. Окопчик небольшой, в нем два наблюдателя сидят. Хотел я их незаметно убрать, да больно они внимательные — во все стороны смотрят. По ним можно из миномета ударить, я наведу — точно накроет.
Капитан Романцев испытал заметное облегчение: разочаровываться не пришлось, парень — не предатель и не трус.
— Все, иди! Если понадобишься, вызовем.
— Всегда пожалуйста, — охотно и совсем не по уставу ответил разведчик.
Строев поднялся и уже на выходе обернулся:
— Товарищ капитан, а со старшиной что будет?
Романцев нахмурился — и он туда же! Как им всем объяснить, что у него самого нет ответа на этот вопрос.
— Не знаю… Ты думаешь, на майора с кулаками нужно набрасываться? Устав надо соблюдать! Все, свободен!
Строев ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— И что теперь?
— Проверку он прошел. Я ему верю, — заключил Романцев.
— Я не о том, в Строеве я никогда не сомневался, — высказался капитан Сухарев. — Неужели нельзя никак помочь старшине?
— Дело серьезное. Мне и самому Богдана жаль. Сейчас в его деле разбирается военная прокуратура. Она и будет решать, как с ним поступить дальше. Служат там люди серьезные, сантиментам не подвержены. Могут наказать по всей строгости в назидание другим. Тут штрафбатом пахнет… Давай не будем больше об этом!
Глава 12
Требуется консультация
Неожиданно из штаба Сто сорок третьей дивизии сообщили, что генерал-майор Муромцев хочет узнать результаты предварительного расследования.
Через пятьдесят пять минут Романцев с Груздевым прибыли в штаб дивизии, размещавшийся в одноэтажном каменном доме, бывшей помещичьей усадьбе.
Кроме самого комдива Муромцева, оказавшегося суровым мужиком лет сорока с крупными рублеными чертами лица, в комнате находился начальник штаба полковник Волостнов.
