— На то были причины.
— Какие?
— Личные… Он увлекся другой женщиной.
— Почему в таком случае вас опять поставили вместе?
— Руководство Абвера посчитало, что мы эффективно работаем в паре и нас лучше не разделять.
В Абвере работают опытные психологи, очевидно, у них были веские основания, чтобы оставить бывших любовников вместе. Будут приглядывать друг за другом.
— Какое ваше задание здесь?
— Следить за передвижением частей. Особенно за тяжелой техникой. Отслеживать прибытие новых подразделений, особенно танковых.
— Кому вы должны передавать сообщения? Агенту-связнику?
— Нет… У нас есть рация, я сама передаю данные в Центр.
— Где рация? Покажи, — потребовал Романцев.
Поднявшись, женщина подошла к стене, подняла две половицы и вытащила из подпола малогабаритный средневолновый радиопередатчик.
— Вот.
— Садись! Белоус работает с вами?
— Нет.
— Когда тебе удалось сойтись с ним?
— Мы познакомились случайно две недели назад. Я проходила мимо штаба полка и увидела, как оттуда выходит молодой человек с кожаным чемоданом. Попросила его помочь передвинуть мебель в моей комнате. Он не отказал. На следующий день я пригласила его к себе, сказала, что для такого молодца и самогонка найдется.
Уже одним этим проступком Белоус заслуживал наказания. Его задача — донести письмо до штаба и не вступать ни с кем ни в какие разговоры. О каждом незапланированном контакте курьер обязан был докладывать в военную контрразведку.
— И что же он ответил?
— Сказал, что на следующий день ему как раз нужно будет идти в штаб полка и он обязательно зайдет.
— Не обманул?
— Зашел…
— А что было, когда вы с ним за занавесочкой пили чай?
— Расмус взял его чемодан, кое-что подтер на картах, а потом незаметно поставил чемодан обратно. Самую важную информацию с тех аэрофотоснимков мы передали в Центр.
— Какую именно?
— Направление главного удара Первого Украинского фронта. Наиболее слабые места в обороне, номера прибывших частей, количество подошедшего вооружения.
— Сколько раз еще заходил курьер?
— Два раза.
— Как вам удалось остаться вблизи прифронтовой зоны?
По приказу Ставки гражданского населения в прифронтовой зоне быть не должно, разве что за редким исключением.
Выселение гражданского населения из прифронтовой зоны всегда было вопросом болезненным, как для органов НКВД, повсеместно встречающих неповиновение граждан, так и для самих жителей. Понять их было можно. Жилища, оставленные без присмотра, нередко обчищались мародерами и преступными элементами.
Но надо помнить и то, что уставшей в боях армии нужно было где-то расположиться, отдохнуть, набраться сил, чтобы дальше бить врага, а еще нужно было обезопасить себя от шпионов и возможного контрнаступления. Так что такая серьезная мера, как отселение, была вынужденной.
Акты протеста против отселения всегда принимали массовый характер. Чаще всего зачинщиками становились женщины, чьи мужья воевали на фронте, в этих случаях требовалась особая деликатность.
Капитан Романцев помнил случай, когда на прифронтовой территории под Вязьмой целое село, почти тысяча дворов, позакрывав свои дома, ушло в лес. А отселение нужно было провести в кратчайшие сроки, так что на поиски беглецов пришлось привлечь два батальона запасного полка.
Гражданское население вынужденным мерам противилось стихийно, порой совершенно не задумываясь о последствиях. Не было случая, чтобы кого-то не арестовали.
Под Брянском озлобленные женщины набросились на отряд НКВД, имевший самые широкие полномочия, который на подводах увозил отселенных соседей, — женщины перегородили дорогу и сгрузили с подвод все вещи отселенных. На жителей не возымела воздействия даже предупредительная стрельба в воздух. Завязалась потасовка, в которой здорово досталось как командирам, так и присутствующему в отряде военному прокурору. Разгневанных гражданок ожидало серьезное разбирательство. Было пролито немало женских слез. Дело закончилось тем, что разжалобленный и побитый военный прокурор пошел на поклон к начальству, чтобы замять эту историю. Оно и понятно, как же будут воевать мужья, когда их жен сошлют в Сибирь.
Лишь немногим гражданским лицам военная комендатура выдавала разрешение на проживание в прифронтовой зоне. В основном это были старики, которым просто некуда было податься.
Сейчас расклад другой — налицо предательство. Это уже дело контрразведки.
— Помощнику военного коменданта денег дали, вот он и разрешил.
— Как фамилия помощника?
— Капитан Ларионов.
— Как давно вы здесь?
— Три недели.
К утечке информации, происходящей последние пять месяцев, радистка не имела никакого отношения. Здесь действовал кто-то другой — более искушенный, хитрый и опасный. Он не может не знать, что военная контрразведка топчется рядом с ним, он чувствует на затылке ее горячее дыхание, знает, что счет его враждебной деятельности пошел на часы, а потому враг может занервничать и наделать ошибок и тем самым выдать себя с головой. Правильнее было бы набраться терпения, вот только времени на ожидание не оставалось. В ближайшие часы — наступление.
Глафира подняла на капитана испуганный взгляд:
— Меня расстреляют?
Ей было не больше двадцати четырех. Вряд ли она раскаивалась в содеянном. В глазах только животный страх, ей хотелось выжить, как тогда, в июле сорок первого, когда она решилась пойти на предательство. Можно было посочувствовать, отнестись с пониманием, ведь в армии служила добровольно, а не по призыву. Вот только здесь все решало одно обстоятельство. Если ты надела форму и приняла присягу, спрос с тебя уже совершенно иной. Потому что предательство не знает пола и возраста, за него спрашивают одинаково строго со всех.
— Тебе придется очень постараться, чтобы этого не произошло. С кем ты поддерживала связь?
— Ни с кем, — покачала головой Глафира.
— Когда ты должна вернуться обратно?
— Через три месяца.
Подошел майор Груздев и положил перед Романцевым небольшой блокнот, в котором в аккуратный столбик была выписана проходящая мимо дома техника. За сегодняшний день прошли: тридцать семь танков, из которых восемь тяжелых, гаубичный полк, мотострелковая бригада…
Капитан посмотрел в окно: по дороге громыхала колонна мощных «Студебеккеров», каждый из которых тянул за собой по длинноствольной гаубице. А за ними, замыкая колонну, катились два тягача с полковыми пушками на прицепе. Колеса у полковушек высокие, без особого труда преодолевают неровности дороги.
